Оскар Шервин - Шеридан

21 апреля 1794 года состоялось открытие нового Друри-Лейнского театра. Давали «Макбета» (с Кемблом и миссис Сиддонс в главных ролях) и «Разоблаченную девственницу». Но ни игра Кембла, ни исполнение миссис Сиддонс не произвели на публику такого сильного впечатления, как эпилог, прочитанный миссис Поп и содержащий следующие строки:

(Занавес поднимается, и перед изумленной публикой открывается картина водопада: прыгая через искусственные скалы, разлетаясь брызгами, плещась и играя, низвергаются на сцену бурные потоки. Зрелище этого моря воды, падающей из резервуаров на крыше в огромный бассейн на сцене, призвано наглядно убедить всех присутствующих в том, что, случись такое несчастье, как пожар, администрация сможет не только в один миг потушить огонь, но и устроить в театре настоящее наводнение. Аплодисменты.)

(Спускается железный занавес. По нему бьют тяжелыми молотками для доказательства того, что он сделан из настоящего, а не бутафорского железа. Густой металлический звон разносится по залу, смешиваясь с громом восторженных аплодисментов.)

Однажды в Друри-Лейне загорелись во время спектакля декорации. Сьюетт бросился наверх к Шеридану, чтобы сообщить, что пожар потушен и что он собирается объявить об этом публике. «А вот это глупо, — промолвил директор. — Не упоминайте слово «пожар». Бегите вниз и скажите зрителям, что у нас достаточно воды, чтобы потопить их всех, как котят, да состройте рожу».

В 1792 году, когда горел конкурирующий с Друри-Лейном театр Пантеон, Шеридан, наблюдая пожар, выразил вслух снедавшую его тревогу: «Можно ли потушить пламя?» Какой-то благожелательный ирландец, тоже глазевший на пожар, решил, что Шеридан боится, как бы не уцелел конкурирующий театр, и принялся его успокаивать: «Не тревожьтесь вы, ради бога, мистер Шеридан! Честное слово, сударь, дом скоро сгорит дотла; вот увидите, через пять минут у них не останется ни капли воды».

Через два года после открытия нового Друри-Лейнского театра Шеридан становится жертвой мистификации: девятнадцатилетний юнец Уильям Айрленд подсовывает драматургу рукопись неизвестной пьесы Шекспира. Пьеса эта, озаглавленная «Ровена и Вортигерн», производит сенсацию в литературных кругах. Парр, придворный поэт Пай и шестнадцать других знатоков подписывают бумагу, в которой торжественно подтверждают свою убежденность в подлинности рукописи. Босуэлл, потребовав стакан горячего бренди с водой и выпив его почти до дна, встает со стула и заявляет: «Теперь, после того как мне довелось стать свидетелем сегодняшнего торжества, я могу умереть спокойно». Опустившись на колени, он добавляет: «Я благоговейно целую неоценимую реликвию нашего барда и благодарю бога за то, что он сподобил меня увидеть ее».

Мистер Харрис, руководитель Ковент-Гарденского театра, борется с Шериданом за привилегию первым поставить эту трагедию. Но Шеридан предлагает Айрленду более выгодные условия и вырывает у него согласие передать право на первую постановку Друри-Лейнскому театру. За это Айрленду выплатят триста фунтов наличными и половинную долю прибылей от шестидесяти спектаклей. Прежде чем подписать соглашение, Шеридан посещает Айрленда, чтобы ознакомиться с рукописью. Прочтя несколько строк, он наталкивается на строку, которая кажется ему не вполне поэтичной. Он говорит об этом Айрленду. Затем, обращаясь к отцу Айрленда, спитлфилдскому ткачу, превратившемуся впоследствии в знатока старых книг и картин, Шеридан замечает: «Это довольно странно, потому что, каково бы ни было мое мнение о Шекспире, вам известное, нельзя вместе с тем не признать, что из-под его пера не вышло ни одной непоэтичной строчки». Перелистав несколько страниц, он откладывает рукопись в сторону и, переходя к существу дела, говорит, что здесь есть кое-какие смелые идеи, но они преподносятся в сырой, недостаточно обработанной форме и что пьеса, вероятно, была написана Шекспиром в юности.