Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

Конечно, он имел в виду Олимпиаду, уроженку Эпира. Александр плеснул в лицо Атталу вино: «Так я для тебя бастард, охальник?» Уже на следующее утро он отправился с матерью в путь, чтобы через македонскую границу попасть в Иллирию и Эпир. Благодаря содействию нейтрального посредника спустя полгода будущий царь возвратился, а мать осталась на родине.

Александр поцеловал мертвому руку и поднялся. Перед ним лежал победитель в многочисленных сражениях: ни меч, ни копье, ни стрела не могли его сразить. Герой войн, Филипп был и покорителем женских сердец. Он имел обыкновение обзаводиться «женой» в каждом походе, а после победы рвать брачные узы. Слово «уходи» означало расторжение брака. Это называлось «законной полигамией». Кроме многочисленных наложниц, он имел и законных супруг. Они были родом из стран, с царственными домами которых он хотел установить политические связи: Аудата из Иллирии, Филинна из Фессалии, Меда из племени гетов, Фила из Элимиотии, Олимпиада из Эпира. И, наконец, Клеопатра, македонянка… Когда он ввел племянницу Аттал а в храм Афины и хор запел «Гименей, Гименей», Олимпиаде показалось, что она слышит свой смертный приговор.

Уже на следующий день злодей Павсаний был схвачен. Пробираясь через виноградник, он, слава Дионису, зацепился ногой за длинную вьющуюся лозу и свалился с лошади. Александр распорядился допросить его и подвергнуть пыткам. Тот молчал. Его прибили железными скобами к позорному столбу. Это наказание означало долгую мучительную смерть.

Павсания, как утверждают, подговорили совершить убийство, приведя аргумент: «Знаменитым становятся, убив знаменитого». В мировой истории есть тому примеры. Говоря о Цезаре, называют Брута и Кассия, вспоминая Авраама Линкольна, не обходят Джона Уилкса Бута. В одном ряду неразрывно связанных между собой имен Франца Фердинанда и Гаврилы Принципа, Махатмы Ганди и Нахурама Годзе, Роберта Кеннеди и Сирхан Сирхана называют Филиппа II и Павсания.

И вот на трагической сцене появляется Олимпиада — стремительно, словно принесенная на крыльях Зефира. Из добровольной ссылки она примчалась сюда со своими всадниками. Как гласит греческая молва, она поцеловала кинжал, пронзивший Филиппа, и украсила цветами висящий на столбе труп Павсания. Слухи и сплетни поползли по Греции. Вполне возможно, что она насыпала могильный курган и принесла жертвы в благодарность богам. Известно и то, что она намеревалась сделать в первую очередь после прибытия в Пеллу.

Она послала одного из телохранителей в дом Клеопатры, поручив передать ей сосуд с ядом, кинжал и пояс. Это означало: «Разрешаю выбрать смерть». Вдова царя Филиппа повесилась на поясе в своей опочивальне. Прежде чем покинуть дом, стражник задушил спящую в своей постели маленькую дочь Клеопатры — бессмысленный поступок, потому что Клеопатра не представляла отныне никакой опасности, а ее дочь не могла занять македонский трон. Однако ненависть Олимпиады, этой демонической женщины, которую, за исключением сына, никто не любил, но все боялись, была так же неукротима, как и ее жажда мщения. Античные авторы изображали ее великодушной и жестокой, страстной и холодной, сердечной и беспощадной, прекрасной, как Наяда, и смертельно опасной, как волчица.

Историки ставят ее в один ряд с Хатшепсут, Аспасией, Клеопатрой, Ливией, Феодорой, считая одной из величайших женщин древности. Если дело касалось спасения сына от явных и скрытых врагов, ее ничто не страшило. Она словно преодолевала тысячи миль, своими посланиями незримо направляя его шаги и влияя на его решения.

«Мать, мне приходится слишком дорого платить за девятимесячное пребывание в твоем чреве», — писал он ей однажды из далекого Персеполя, когда ему надоели ее постоянные предостережения.

Александр поспешил созвать македонское войсковое собрание. Армия обладала определенными суверенными правами, и прежде всего правом признать претендента на корону законным царем. Таким образом, при выборе царя короной распоряжалась армия, представлявшая народ, а договор между народом и правителем нужно было заключать заново. Об автоматическом наследовании не могло быть и речи. Солдаты, не колеблясь, под руководством опытных военачальников избрали человека, который в битве при Херонее проявил свою доблесть. С ним они ожидали новых побед, жаждали славы и — не в последнюю очередь — богатых трофеев. Под воинственные возгласы они били мечами о бронзовые щиты и провозгласили его новым царем. Воины приносили жертвы богам, давали обет верности Александру и клялись, что земля окропится кровью всякого, кто нарушит клятву, что смерть не пощадит и его детей, а жены отступников будут обесчещены врагом.