Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Различались и общие подходы к государственному строительству. Для чешской стороны вопрос федерализации всегда был вопросом разделения полномочий и не более того. Для словаков же это был вопрос национальной важности. Задача не имела рационального решения еще и потому, что словацкие политики хотели получить практически все атрибуты самостоятельного государства, оставаясь под крылом федерации или конфедерации. Ян Чарногурский в апреле 1991 года говорил в интервью, что «ЧСФР является для чехов и словаков общим кораблем в объединенную Европу, но когда мы там пристанем, у каждого будет своя лодка» 404.

Если мы однажды договорились о совместном существовании в федеративном государстве, то это значит, что и это федеративное государство должны считать своим <���…> Нынешние дискуссии о разделении полномочий во мне подчас вызывают скверное чувство, будто бы обе наши республики воспринимали федерацию как необходимое зло, как неприятный зонтик, который должны по определенным международно-метеорологическим причинам вместе держать над головой, чтобы не промокнуть. Иногда мне почти кажется, будто бы для них федерация была их общим врагом, неприятным затруднением на их пути к самобытному развитию. 405

Так говорил Гавел в сентябре 1990 года. В марте 1991 года он высказался уже очень серьезно:

Я считаю, что можно выбирать лишь между <���…> жизнеспособной, настоящей и функционирующей федерацией, основанной на равноправном партнерстве, – и полной независимостью. Третьего пути нет. Чем годами жить в нефункционирующей федерации или в какой-то псевдофедерации, которая является лишь грузом и источником затруднений, лучше жить в двух независимых государствах. 406 406 https://archive.vaclavhavel-library.org/File/Show/157151.

Слово «выбирать» здесь не случайно. Гавел еще с конца 1990 года говорит о референдуме. 12 декабря, выступая в Федеральном собрании, он предупреждает об опасности разделения для европейской стабильности:

Мы были бы первым распавшимся или исчезнувшим государством в послевоенной Европе, что – особенно, если мы присмотримся к нашему центральному географическому положению – очень серьезно разрушило бы годами с трудом выстраивавшуюся мирную структуру Европы. <���…>

С учетом внутренней взаимосвязанности наших экономик, неизбежности радикальных экономических реформ и неизбежности иностранной финансово-экономической помощи это означало бы падение в глубокий экономический и социальный кризис, если не в тотальный хозяйственный коллапс… что означало бы не только конец надежды на экономическое процветание, но и, весьма вероятно, конец демократии, как в чешских землях, так и в Словакии. 407 407 https://archive.vaclavhavel-library.org/File/Show/157149

Теперь-то известно, что будущему разделению Чехословакии предшествовали развал СССР и Югославии. Известно, что разделение Чехословакии было мирным. Но тогда это не казалось столь очевидным. Мадлен Олбрайт опасалась, что Словакия может стать «черной дырой» в центре Европы 408 408 Шеферд. . «Но еще больше, чем дестабилизации внутри страны, я боялся интервенции извне. Я боялся вмешательства людей вроде Ганса Геншера, лорда Оуэна, Ричарда Холбрука или Мадлен Олбрайт, потому что знал: как только за это возьмутся они, к нам начнут приезжать комиссары ООН, Европейского Союза, Совета Европы, ОБСЕ и Соединенных Штатов, решить это спокойно не удастся, и все закончится общенациональным несчастьем», – вспоминал десяток лет спустя Вацлав Клаус 409 409 Рыхлик. С. 248. .

Все в том же выступлении 12 декабря 1990 года президент предлагает Федеральному собранию как можно скорее принять конституционный закон о референдуме.

Первыми идею референдума еще весной 1990 года вбросили в публичное пространство правые круги словацкой эмиграции, тогда уверенные в широкой популярности идеи независимости. Убедившись, что это не совсем так, авторы идеи спустили ее пропаганду на тормозах. Крупнейшие политические силы Словакии, «Общественность против насилия» и Христианско-демократическое движение, в 1990 году вместе представлявшие больше половины словацких избирателей, сначала выступали против референдума, аргументируя это тем, что воля большинства граждан к сохранению общего государства и так очевидна. Однако к 1991 году эта мысль привлекала их уже больше, и в июне 1991-го на встрече с руководством политических партий в Кромержиже Гавел добился согласия большинства на принятие конституционного закона о референдуме.