Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Не стоит думать, что абсолютно все словацкие депутаты Федерального собрания как один отстаивали дефисный вариант. Например, депутат Йозеф Бакшай сказал: «Мне как словаку ясно, что идентичность словацкого народа не была принята в прошлом. Но мне в то же время ясно, что дефис между названиями наших республик может являться – а жизнь указывает, что и является – разделителем» 400 400 http://www.psp.cz/eknih/1986fs/slsn/stenprot/026schuz/s026032.htm . Показательно, впрочем, что уже в 90-х годах уроженец Кошице Бакшай оказался гражданином Чешской республики, а не Словакии.

Михаэль Коцаб рассуждал о том, что парламент может рассмотреть и самые экзотические варианты, например Славия (это, конечно, было сказано для красного словца и серьезно не обсуждалось). Милош Земан шутил, что Великая Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахирия не стала жить лучше благодаря длинному названию, зато Канада обходится без переименования в Англо-французский североамериканский доминион.

В результате вариант с дефисом не утвердили палата народа и чешская половина палаты наций, а вариант без дефиса провалился уже в словацкой половине палаты наций. После неудачного голосования начала работать согласительная комиссия, итоги работы которой подвел Земан. Обновленная идея состояла в том, чтобы назвать государство Československá federativní republika по-чешски и Česko-slovenská federatívna republika по-словацки.

Это выглядело разумным компромиссом, который прошел в парламенте, хотя продержалось новое название меньше двух недель. 9 апреля Федеральное собрание утвердило еще одно, Česká a Slovenská Federativní Republika (тоже, надо сказать, далеко не идеальное, потому что его правописание вступало в противоречие с орфографическими традициями чешского языка).

Для разлада между двумя республиками имелись и экономические причины. Словацкое руководство склонялось к более умеренному темпу реформ, чем федеральное правительство, где экономическую политику определял радикальный рыночник Клаус. Одновременно Клаус решительно выступал против экономической децентрализации, а при обсуждении разграничения полномочий стороны предлагали самые разные варианты, вплоть до учреждения двух равноправных эмиссионных банков. Для Клауса, сторонника жесткой монетарной и фискальной дисциплины, эта идея могла привидеться только в страшном сне.

Еще один спорный вопрос касался весьма важной для страны отрасли промышленности. В конце восьмидесятых годов Чехословакия была седьмым экспортером оружия в мире, уступая только пяти постоянным членам Совета Безопасности ООН и ФРГ 401 401 Лефф. . Однако чехословацкая военная индустрия сталкивалась с теми же проблемами отсталости и неэффективности, что и вся чехословацкая (читай – социалистическая) экономика. Кроме того, крушение Восточного блока подкосило внешний спрос на оборонную продукцию. Это хорошо понимали даже в коммунистическом руководстве, ведь первые планы конверсии появились за несколько лет до бархатной революции. А уже после революции к чисто экономическим аспектам добавились морально-политические: зазвучали заявления о том, что Чехословакии надлежит сократить торговлю оружием по принципиальным соображениям.

Но значительная часть этих предприятий находилась именно в Словакии, и конверсия была воспринята как антисловацкий акт. Хотя независимость Словакии ее оружейную промышленность не защитила: по данным Стокгольмского института исследования проблем мира, в 1994 году словацкий оружейный экспорт был в 4,6 раза меньше, чем в 1993-м, в первый год независимости 402.

Нет необходимости воспроизводить здесь всю последовательность чешско-словацких переговоров, продолжавшихся больше двух лет в самых разных местах и самых разных форматах. Значительную часть этих переговоров инициировал лично Гавел, вплоть до того, что в ноябре 1991-го он позвал большую группу чешских и словацких политиков в Градечек, где сварил гуляш и достал сливовицу. «В начале февраля 1991 года, во время одной из таких встреч, которая, как обычно, затянулась до ночи, Иржи Кржижан написал мне записку: “Федерация, милый друг, в заднице”. “Знаю”, – ответил я», – вспоминал Михаэль Жантовский 403.

Все эти встречи и консультации, особенно на ранних этапах, были направлены на поиски компромисса. Формально словацкое политическое руководство, существовавшее до выборов лета 1992 года, выступало за сохранение Чехословакии. Загвоздка была в том, что обе стороны с самого начала запутались в терминологии. Опять же нет смысла пересказывать все споры вокруг того, чтó в этих дискуссиях подразумевалось под «общим государством», «федерацией», «конфедерацией» или под полудюжиной других слов. Словацкие политики пытались сформулировать различия между понятиями suverenita и zvrchovanosť (на русский оба переводятся одинаково – суверенитет).