Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 205.

Там же. С. 216.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 205.

Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 149.

Достоевская А. Г. Дневник 1867 г. С. 185, 189, 190.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 205.

Там же. С. 184.

Достоевская А. Г. Дневник 1867 г. С. 190.

Биография, письма. С. 294–295. 1-я паг.

Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 403–404.

Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 100.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 184, 185.

Там же. С. 186. «На лицо ужасные, добрые внутри», – словами известной песенки в исполнении Андрея Миронова мог бы прокомментировать данный текст нынешний «румяный критик» (он же «насмешник толстопузый»). Пренебрежём, однако, этой нечаянной перекличкой. Укажем лучше на удивительное совпадение аргументации Достоевского с той, какую он употребил в письме к учителю Паши Исаева М. В. Родевичу (оно будет приведено на с. 510–512), оправдывая свой нелёгкий характер.

Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 157.

Достоевская А. Г. Дневник 1867 г. С. 37.

Там же. С. 38.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 186.

Там же. С. 207.

Достоевский. Материалы и исследования / Под ред. А. С. Долинина. С. 536.

Там же. С. 542.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 187, 189, 196–198.

Достоевская А. Г. Дневник 1867 г. С. 52.

Достоевский Ф. М . Письма. Т. 2. С. 378.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 197.

Достоевская А. Г. Дневник 1867 г. С. 256, 257 и др.

Там же. С. 100.

Там же. С. 50.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 197.

Об этом «суицидном синдроме» см. подробнее: Волгин И. Л. Пропавший заговор.

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 28 2. С. 190, 195.

См. подробнее: Волгин И. Л. Колеблясь над бездной.

Достоевская А. Г. Дневник 1867 г. С. 102.

Там же.

Там же.

«Эпилепсия – священная болезнь Достоевского – на наш взгляд, во многом является хотя и красивой, но достаточно сомнительной легендой» ( Кузнецов О. Н., Лебедев В. И . Достоевский над бездной безумия. М., 2003. С. 44). Авторы полагают, что эпилепсия являлась для больного едва ли не формой социальной мимикрии: «Нам кажется в какой-то степени обоснованным подозрение о наличии элементов демонстративности, частичной нарочитости в его припадках» (с. 50). (Уж не для проверки ли подлинных чувств аудитории, состоявшей за границей всего из одного человека, прибегал он к этому сильному средству? – И. В. ) «Для придания максимальной достоверности умению Смердякова внутренне проиграть припадок, а при необходимости изобразить или вызвать его, Достоевский, по всей вероятности, использует свой личный опыт» (с. 59). Согласно этой замечательной логике, творца «Преступления и наказания» можно заподозрить и в использовании личного опыта при описании им убийства Раскольниковым старухи-процентщицы и сестры ее Лизаветы, и в «поступке с отроковицей» Ставрогина (в чём его, собственно, и обвиняли) и т. д. Авторы полагают: «Красивая, романтическая (! – И. В. ), но мрачная легенда о тяжёлой эпилепсии Достоевского» должна быть наконец разоблачена (с. 61). Ср.: «Слишком жизненно важно было для него не только на каторге, но и в дальнейшей многострадальной жизни использовать этот психологический механизм для утверждения своего пророческого предназначения и “ухода в болезнь” в непереносимых ситуациях» ( Кузнецов О. Н., Лебедев В. И . Легенда о «священной болезни» Ф. М. Достоевского // Атеистические чтения. Вып. 20. М., 1990. С. 89). Между тем «непереносимые ситуации» возникали столь часто, что Достоевскому, как правило, мужественно с ними справлявшемуся, было бы, очевидно, выгоднее вообще не выходить из болезни. См. также статью Н. Н. Богданова «“Священная болезнь” князя Мышкина – morbus sacer Федора Достоевского» в кн.: Роман Ф. М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения. М., 2001. С. 337–357 и «Хронику рода Достоевских», с. 959.