Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

«Освобожденные» жители Амфиполя столь глубоко уважали Брасида, что после того, как в 422 г. он погиб там в битве, они превратили его в своего нового учредителя колонии, героя-основателя, и воздавали ему должные религиозные почести, достойные его гибели. Другими словами, они лишили этой чести своего истинного основателя — Агнона Афинского, что прекрасно иллюстрирует полное единство религии и политики в Древней Греции. Жители Амфиполя не были единственными греками в этом районе, кто решительно перешел на сторону Брасида. Люди Скионы (по словам Фукидида)

приветствовали Брасида со всеми возможными почестями. Они публично возложили ему на голову золотой венок как освободителю Греции, рядовые граждане окружили его, украсили гирляндами так, как если бы он был одержавшим победу атлетом.

Только Потидея, которой афиняне помешали отколоться после длительной и тягостной осады с 432 по 429 г., оказалась невосприимчивой к уговорам Брасида, но этого было достаточно, чтобы остановить победное продвижение Брасида в регионе, и эта неудача вместе с завистью соперников на родине заставила спартанскую политику перейти от агрессии к заключению мира.

Тем не менее Брасид не поддерживал перемирия, заключенного в 423 г., как и Клеон Афинский, политик, внесший самый большой вклад в самое большое унижение Спарты в Пилосе в 425 г. Таким образом, оба они, как герои Гомера, встретились на поле боя за стенами Амфиполя. В действительности они не убили друг друга, но оба погибли в этом вооруженном конфликте, что открыло путь к возобновлению мирных переговоров. Амфиполь, однако, уже никогда не вернулся в число сторонников Афин, и вероятно, это было самым прочным памятником Брасиду.

Брасид видел необходимость открытия второго спартанского фронта на севере, чтобы изнутри дестабилизировать положение в афинском союзе. Уже в 426 г. спартанцы запланировали создание новой колонии Гераклеи в Трахисе, которая лежала еn route к важным союзникам Афин в районе Фракии, среди которых главным был Амфиполь. После событий в Пилосе в 425 г., когда Пилос все еще прочно оставался в руках Афин, необходимость во втором фронте была самой настоятельной. Разрешение Брасиду рекрутировать смешанную армию союзнических гоплитов, наемников и илотов свидетельствовало, что спартанцы дошли до крайности.

Важно подчеркнуть, что эти илоты пополняли ряды армии и сражались именно в качестве илотов, как и их предшественники, воевавшие при Платеях в 479 г. Однако результат пилосского кризиса был таков, что с 424 г. спартанцы впервые прибегли к обдуманной политике, предлагая освобождение от рабства в качестве стимула за верную военную службу. Эти илоты Брасида, выжившие и вернувшиеся в Спарту, были впоследствии освобождены и присоединились к другим бывшим илотам, которым был пожалован новый статус неодамодов, или «вновь присоединившихся к народу», термин, появившийся в источниках между 424 и 370 гг. Несомненно, что они главным образом, если не полностью, были собраны из Лаконии для противостояния мессенским илотам в соответствии с традиционной политикой спартанцев «разделяй и властвуй», но вербовка их в солдаты обозначила новый важный поворот в отношениях между спартанцами и илотами, а также обеспечила спартанцев совершенно новым типом армии для военной службы вне своей территории — будь то на поле боя или в гарнизоне. В самом деле, спартанцам было гораздо проще справиться с неодамодами за границей, чем дома, где они представляли собой нечто вроде непереваренного куска пищи, так как, с одной стороны, уже не оставались несвободными илотами, но в то же время еще не вошли как свободные граждане в число «равных».

Брасид поначалу преуспел на севере более всего благодаря тому, что склонил перейти на свою сторону афинского союзника Амфиполь, и занял его войсками в интересах Спарты, но успех Брасида возбудил зависть соперников среди спартанской элиты и искреннее беспокойство, что эта инициатива может привести к введению нового стиля заморского империализма, для которого Спарта была плохо приспособлена. Кроме того, вокруг царя Плистоанакта (который в итоге был вновь призван на трон Агиадов в 427–426 г. из восемнадцатилетней ссылки в Аркадии) существовала группа принципиальных миротворцев. Они или верили в тезис «двойной гегемонии» в афинско-спартанских отношениях, поддерживаемый Кимоном в более ранний период, или же не были интервентами, или же, по меньшей мере, были более laissezfaire [либеральны] к пелопоннесским союзникам. Сочетание этих сил привело к заключению перемирия в 423 г.