Всеволод Керов - Народные восстания и еретические движения во Франции в конце XIII — начале XIV в.

Критикуя папу за нарушения принципа евангельской бедности, бегины ссылались на принципы Франциска Ассизского, а также и на идеи, высказанные вождем и идеологом францисканцев-спиритуалов Петром Иоанном Оливи. Взгляды бегинов на жизнь в бедности нашли свое развитие в их планах переустройства общества, что также было связано с влиянием концепций Оливи.

Ссылки на евангельские принципы и идеи Франциска Ассизского, попираемые и отвергаемые, как утверждали бегины, римской церковью, служили для них средством борьбы против этой церкви и ее главы — папы. Критика бегинами жадности, корыстолюбия й накопления богатств католической церковью, и в частности францисканским орденом, принимала форму ереси. Эта критика в своей совокупности отражала интересы различных классов и социальных групп, представители которых входили в сообщество бегинов.

Позицию выходцев из зажиточных кругов (это относится также к катарам и вальденсам) можно сформулировать как требование «дешевой церкви», столь характерное, как указывал Ф. Энгельс, для средневековых бюргеров (5, с. 361) — Эта идея была свойственна бюргерской ереси; зажиточная часть бегинов не собиралась отказываться от владения каким-либо имуществом и, что вполне очевидно, не принимала обета бедности. Позицию же бегинов-бедняков следует характеризовать как крестьянско-плебейскую ересь.

Трудящиеся-бегины и прежде всего жители «домов бедности» стремились осуществить на практике провозглашенные ими принципы евангельской бедности. Именно поэтому они принимали обет бедности, находя средства пропитания в сборе милостыни. Папство пыталось запретить им нищенство, опасаясь, что оно усилит симпатии народа к бегинам.

С. Д. Сказкин, отмечал, что стремление наиболее радикально настроенных еретиков из народа копировать монашескую жизнь и монашеский аскетизм в некоторых отношениях ничего общего не имело с монашеством как таковым, но было стремлением освободиться от послушания церкви (см. 193, с. 291).

Разумеется, еретики из народа искренне верили, что, защищая «евангельские принципы», они борются за чистоту и упрочение Христовой веры. Но здесь следует выделить два аспекта. Объективно, призывы к бедности в устах представителей трудящихся слоев являли собой форму социального протеста, который во время народных восстаний нередко проявлялся в стремлении экспроприировать богатства феодалов, как светских, так и духовных. В то же время стремление идеализировать абсолютную (так называемую евангельскую) бедность, представить ее как идеальное состояние человечества вообще, несомненно, противоречило подлинным интересам народных масс, интересам их борьбы за смягчение эксплуатации.

Последний тезис подтверждает вывод Ф. Энгельса о значении аскетизма трудящихся масс, который обнаруживается во всех средневековых восстаниях, носивших религиозную окраску. Энгельс писал, что этот плебейский аскетизм представлял собой специфическую форму революционной дисциплины трудящихся (см. 5, с. 377–378).

Недовольство бегинов католической церковью находило выражение и в прямых отклонениях от католической догматики и обрядности. Насчитывалось более восьми еретических заблуждений бегинов (бегардов), вызвавших негодование римской курии (см. подробнее 133).

Для бегинов были характерны не случайные ошибки и еретические, с точки зрения католической церкви, заблуждения, а целая система взглядов и концепций, враждебных католицизму. Поэтому Бернар Ги сделал вывод в заключение своего рассказа о взглядах бегинов: «Таковы безрассудные и еретические догмы тлетворной секты упомянутых бегинов» (24, р. 152). Свою религиозную организацию и систему своих взглядов бегины противопоставляли католической церкви и католицизму в целом: «Также различают они как бы две церкви, а именно: церковь плотскую, церковь — скопище пороков, каковой полагают римскую церковь, и церковь духовную, церковь мужей, именуемых людьми духовными и евангельскими, кои следуют примеру Христа и апостолов; и таковой почитают они как раз свою церковь» (24, р. 144). Бегины причисляли себя к духовной церкви, в частности, на том основании, что они «следуют принципу евангельской бедности, защищают его и страдают за пего» (24, р. 144).

Сближению бегинов со спиритуалами способствовала связь бегинов с третьим орденом францисканцев, в котором решающее влияние приобрели сторонники Петра Оливи. Бегины открыто заявляли, что «входят в третий орден святого Франциска и поддерживают его» (вторым францисканским орденом считались общины женщин-бегинок, клариссинок, по имени Клары, подруги Франциска Ассизского); они называли себя также «братьями-бедняками покаяния из третьего ордена св. Франциска» (24, р. 108–110). Они даже внешне стремились походить на монахов-францисканцев, носили костюмы из очень грубой шерстяной ткани коричневого цвета (24, р. 110), поддерживали борьбу, которую вел идеолог спиритуалов против своих противников, в частности пытались скомпрометировать Фому Аквинского, с которым полемизировал Оливи (61, р. 24).