Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции - Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Однако одним из должностных лиц стал Горг — богатый и знатный мессенец, что позволяет говорить об изгнании не всех знатных граждан. Видимо, образцом для нового режима в Мессении стало демократическое устройство Ахейского союза [460]. Ахейский политический строй в официальных документах именовался «демократией» (Syll 3665, v. 17). Тем не менее на практике власть принадлежала узкому кругу зажиточных и влиятельных граждан [461]. Вполне вероятно, что в Мессении было установлено нечто подобное.

Плутарх называет должностных лиц Мессении «стратегами» (Plut. Arat., 49), хотя Полибий указывал, что прежде они назывались «эфорами» (Polyb., IV, 4, 2; 31, 2). Возможно, назначение стратегов явилось частью чрезвычайного положения в Мессении [462]. По другой версии [463], стратеги сменили эфоров согласно конституционной реформе, проведенной после переворота 220 г., инициатором которой мог стать Торг. Думается, что право на существование имеет и то, и другое предположение. Можно лишь отметить, что, используя как образец союзную организацию ахейцев, проахейская партия мессенцев, пришедшая к власти, могла заимствовать и наименование высшего должностного лица. Пожалуй, акт переименования был необходим не столько новому правительству, сколько тем силам, которые стояли за этим переворотом. Новое государственное устройство должно было показать бывшим союзникам мессенцев — этолийцам окончательную победу ахейцев в борьбе за Мессению.

Должность стратега, которую в Ахейском союзе занимал Арат, в Мессении, видимо, получил Горг. Вполне вероятно, что, как и в Ахейском союзе, стратег должен был ежегодно избираться. Поэтому срок полномочий Торга истекал в конце 219 — начале 218 г. Однако неизвестно, как фактически обстояли дела в условиях военного времени. Можно лишь предполагать, что ахейцы и в последующие годы не оставляли проахейское правительство в Мессении без внимания. Более того, если прежде Арат стремился уменьшить этолийское влияние на Мессению, то в годы Союзнической войны его в неменьшей степени заботило, как не допустить в Пелопоннес македонян [464].

Внешнеполитическая ситуация после окончания Союзнической войны наложила отпечаток не только на отношения между Аратом и Филиппом, но и на позицию Мессении в Эллинской лиге. В этот период интересы Македонии и ее союзников окончательно расходятся. Следует вспомнить цели, которые преследовали союзники, образовывая Эллинскую лигу. Македонский царь Антигон Досон, ставший гегемоном лиги, стремился с помощью союза проникнуть в Грецию и утвердиться в ней. После его гибели власть оказалась в руках молодого царя Филиппа, который еще не имел достаточного опыта в управлении и дипломатии, чем не преминул воспользоваться Арат. Ахейский союз пошел на образование Эллинской лиги под давлением обстоятельств: неминуемого поражения в Клеоменовой войне. После ее завершения и гибели Антигона Арат рассчитывал, что сможет использовать свое влияние на молодого македонского царя для проведения нужной Ахейскому союзу политики. Действительно, на первых порах ему это вполне удавалось. Характерным примером является вступление Македонии в Союзническую войну (Polyb., IV, 61, 4; V, 5, 8).

Влияние Арата на царя Филиппа было настолько сильным, что он, вероятно, причастен к устранению некоторых влиятельных лиц из числа ближайшего окружения Филиппа — Апеллеса, Мегалея и Леонтия. Полибий сообщает, что Апеллес стремился поработить ахейцев и интриговал против Арата, стремясь устранить его влияние на царя (IV, 82–85), а позднее даже составил заговор против Арата (V, 2, 8). Со своей стороны, Арат был не менее заинтересован в устранении этих людей, которые олицетворяли агрессивные устремления Македонии. Вероятно, казнь ближайших помощников была вызвана не только желанием Филиппа самостоятельно управлять государством (Polyb., V, 26, 15), но и интригами Арата, который находился при Филиппе (Polyb., V, 26, 6).

После окончания Союзнической войны Арат по-прежнему был заинтересован в расширении Ахейского союза и ослаблении Этолии. С другой стороны, и македонский царь теперь лучше понимал цели Арата и стремился избавиться от его влияния. При этом он действовал в рамках условий об Общем Мире, стремясь сохранить согласие в регионе. Не следует слишком доверять Полибию, обвинявшему царя в разжигании следующего конфликта в Мессении [465]. Напротив, Филипп прибыл для умиротворения граждан, именно этим объясняются его переговоры с представителями разных слоев населения. Однако слова, видимо, не возымели успеха. Характерно, что македонские силы не были вовлечены в конфликт, хотя как гегемон лиги царь, вероятно, имел право использовать войско. Вместе с тем подобный поступок был бы расценен как агрессия. Поэтому царь и пытался мирно занять Ифому после переворота. В случае размещения там македонского гарнизона Филипп V получал двойной выигрыш. Во-первых, в его распоряжении оказался бы еще один стратегический пункт в Пелопоннесе. Во-вторых, Мессения воздержалась бы от дальнейших смут и переворотов. Но отдать в руки македонян столь мощную крепость, приравненную к Акрокоринфу, Арат не мог себе позволить.