Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

— Алексей, пожарных вызвал? — кричу ему сквозь треск пожара.

— Нет, — отвечает тот, — по инструкции должны справиться своими силами, допуск посторонних в посольство разрешается в самом крайнем случае.

Понять его можно, строгости в посольстве все еще были кошмарные (и абсурдные), а за все отвечать ему лично. К тому же именно сегодня из Москвы прилетает новый посол — Яков Петрович Рябов, чем-то он его встретит? «Принимай решение, капитан, — обращаюсь к нему словами из наших байдарочных лет, — немедленно зови французов. Под мою ответственность, если хочешь!»

Пикантность ситуации еще и в том, что на верхнем этаже посольского здания мы фактически в западне: лифтами, как известно, во время пожара пользоваться нельзя, а лестницы, опять же по инструкции, наглухо закрыты. Короче — Африка могла не только начаться, но и закончиться в Париже.

Профессиональные пожарные попотели, пока справились с огнем. А когда уже, казалось, все было кончено — новый ужас: пропал один из членов нашей делегации, Евгений Георгиевич Кутовой. Он спал как раз в той квартире, которая была отрезана огнем. Облегчение, которое мы испытали найдя его живым и невредимым, было непередаваемым. Как заправский скалолаз, он вылез во внутренний дворик и дождался там прихода спасателей — грамотно все же построили новое советское посольство.

Теперь — Ангола. Впервые пересекаю огромный африканский континент. Быстро промелькнули зеленая Франция, синее Средиземноморье, и пошла Сахара. Проходят часы, а картина не меняется. В самолете окна прикрыты, идет какой-то фильм, время от времени поднимаешь шторку — далеко внизу клубится все то же желтокрасное марево. Лишь в последние часы пустыня сменяется зеленой саванной.

Луанда встречает спасительной прохладой: здесь в июне — зима. Город, хотя и запушенный, очень красив. С Сергеем Борисовичем Крыловым [19] Его должность именовалась «помощник заместителя министра иностранных дел». Но это официальное звание далеко не раскрывает всю важность его работы. А трудился он в высшей степени профессионально. Ныне (в 2000 году) он посол России в Германии. — много мы с ним потом исколесили африканских и других дорог — сразу после многочасового перелета бросаемся из гостиницы пробежаться, размять ноги.

Потом нам объяснили, что это было неосторожно. Могли нарваться на одну из мин-ловушек, которые попадались и в Луанде. Вот она, современная гражданская война. Убить бы, наверно, не убило, но ногу оторвало бы точно. Отсюда и такое количество одноногих калек, особенно среди ребятишек.

Первая встреча — с министром внешних сношений Афонсо Ван Дуненом, или Мбиндой, по имени, идущему из партизанского прошлого. Он заявляет мне: после недавнего нападения в ангольском порту Намиб юаровских диверсантов на советские торговые суда мы приостановили переговоры с американцами. Отмечаю про себя: что-то не очень много мы слышали об этих переговорах, пока они шли. В спор, однако, не лезу, уж очень на хорошей ноте («какие прекрасные отношения у Анголы с Советским Союзом») идет разговор. В общем-то и в дальнейшем беседы с ангольцами были насыщены риторикой, возможно, и по нашей вине. В лозунгах иногда тонули важные веши. Пытаюсь с самого начала настроиться на деловой лад. Когда Мбинда в связи с упомянутой диверсией все упирал на то, что Ангола есть жертва агрессии, я, соглашаясь, переводил разговор на другую тему: грузовые суда и другие советские объекты нуждаются в более надежной защите со стороны ангольских друзей.

В тот же вечер нас с послом Арнольдом Ивановичем Калининым принял президент Народной Республики Ангола Жозе Эдуардо Душ Сантуш. Мы передали ему послание М. Горбачева — простой, но эффективный способ и внимание оказать ангольскому президенту, и поднять роль московского посланца. В 1986 году подвигнуть на это Михаила Сергеевича было несложно.

Душ Сантуш — молодой, энергичный, подтянутый — произвел на меня прекрасное впечатление. Теперь задним числом думаю, что, попав под его обаяние, я не очень критически отнесся к некоторым высказываниям. Когда ангольский президент говорил о желательности коренного улучшения отношений СССР и США, это нам, конечно, импонировало. Но ясно, что не следовало принимать за чистую монету слова насчет того, что уход кубинских войск из Анголы — вопрос надуманный, что это совершенно неприемлемо для руководства его партии, МПЛА, и американцы это знают. Почему, мол, американские и даже французские войска разбросаны по всему свету, а Ангола и Куба не могут решать суверенно свои дела? Все правильно, но уже ряд лет возможность вывода кубинцев допускалась, и ангольцы говорили об этом с американцами.