Алла Краско - Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события

В фонде графов Шереметевых в РГИА сохранился характерный документ – списки пенсионеров графа Николая Петровича на 1802 год.

Пенсии выдавались 178 лицам, бывшим служащим и членам их семей, на общую сумму 10 тысяч рублей.

В их числе «Бывшего портного Калмыкова жене Анне Петровой, 47 лет – на 30 рублей муки, крупы, солоду, мяса, соли;

Живущей в Москве в старом Китайском дому бывшего управителя жене вдове Марфе Аргуновой, 59 лет – на 880 руб лей 300 рублей жаловнья и 580 на припасы;

Живущей на Черкасском огороде бывшего камердинера Петра Дедешина жене Анне Алексеевой, 62 лет – 236 рублей 25 рублей жалованья и 211 рублей на припасы».

Среди пенсионеров, живущих в Останкино, «бывшему кузнецу Ивану Ковалеву, 75 лет, и его работнице» полагалось 193 рубля.

В том же 1806 году граф Николай Петрович принес в дар особо почитаемой Шереметевыми иконе Матери Божией Тихвинской золотую лампаду, убранную рубинами и бриллиантами. Эта икона была главной святыней в храме монастыря в городе Тихвине.

Именно в петербургский период жизни наиболее четко проявилась в графе Николае Петровиче такая черта христианина, как почитание предков, увековечивание памяти о них. В Петербурге он создал семейную усыпальницу на Лазаревском кладбище в Александро-Невском монастыре. В год смерти отца к каменной Лазаревской церкви была пристроена палатка над гробом фельдмаршала. В следующем году на пожертвованные им 1600 рублей выстроена каменная трапезная, после чего старая церковь стала алтарем. В 1806 году на средства графа Николая Петровича палатка была соединена с церковью и сделан новый иконостас.

Лазаревская церковь-усыпальница в Александро-Невской лавре

В Москве семейной усыпальницей Шереметевых был Новоспасский монастырь, там покоились и родители Николая Петровича. В 1791 году на его средства начали строить Знаменскую церковь, освещенную через два года. В подклете этого храма находятся могилы Шереметевых и их родственников.

Ежегодно посылались деньги на поминовение предков во многие монастыри и храмы. Так, в 1801 году только в московские монастыри и церкви, в храмы подмосковных вотчин было отправлено около 4 тысяч рублей.

В его завещании на поминальные службы по покойной родне в Санкт-Петербурге определено: «…На поминовение в Невском монастыре по покойном семействе Его сиятельства и воспитаннике Иване Екимове – графе Борисе Петровиче, Екатерине Михайловне Салтыковой, графе Борисе-Порфирии, княгине Марии Юрьевне, графине Анне Петровне и графине Прасковье Ивановне – 37 200 рублей духовенству за службу, раздачи монахам и на милостыню; на раздачу шести старухам, которые поют над гробом покойной графини Прасковьи Ивановны каждый день панихиды, – 1040 рублей в год; на лампаду у гроба фельдмаршала в Лазаревской церкви 40 рублей; в праздники Великомученицы Варвары и Чудотворца Николая для раздачи бедным – 284 рубля; на раздачи разным лицам в день рождения и смерти графини Прасковьи Ивановны, в дни рождения ее и графа Дмитрия Николаевича, баронов Николая Николаевича и Сергея Николаевича Истровых».

На переднем плане Знаменская церковь в Новоспасском монастыре Москвы – родовая усыпальница графов Шереметевых

В завещании графа Н.П. Шереметева содержался еще один традиционный для таких документов пункт – названы те крепостные, которые после его смерти должны были получить вольную, и в их числе братья Николай Иванович и Яков Иванович Аргуновы.

Графа Николая Петровича беспокоило будущее сына. После смерти супруги он, боясь за жизнь младенца, повелел пускать в его комнаты немногих проверенных людей. Няней к графу Дмитрию он определил Елену Семеновну Казакову.

Отец понимал, что сын, не зная своей матери, мог не понять, почему его отец совершил такой вопиющий мезальянс, и что сыну предстоит пройти тяжелое нравственное испытание – ненависть и презрение тех людей, в том числе близких, которые считали его мать «актеркой». Граф оставил сыну особое «Завещательное письмо», оно хранилось в архиве Фонтанного дома и опубликовано графом С.Д. Шереметевым в 1896 году. В этом пространном письме граф Николай Петрович изложил свои представления о том, каким он хотел бы видеть сына и делился с ним собственным духовным опытом.