Владимир Фромер - Ошибка Нострадамуса

Среди сотрудников петербургского филиала «Джойнта» был высокий парень с тонкими чертами лица и пухлыми детскими губами. Звали его Рафик. Он работал в охране и часто сопровождал начальство в деловых поездках, всегда приветливый, услужливый, спокойный. Но глаза у него были тревожные. Его мучили сильные головные боли, от которых он иногда терял сознание. Мы подружились, и однажды он рассказал мне свою историю.

Вырос Рафик в интеллигентной еврейской семье. Родители души не чаяли в своем единственном чаде и ни в чем ему не отказывали. Он любил джаз, элегантно одевался, хотя в советских условиях это было нелегко. После школы некоторое время занимался фарцовкой. Когда Горбачев разрешил «Джойнту» возобновить деятельность в Советском Союзе, устроился в эту организацию, что расценивал как подарок судьбы. Никаких выдающихся событий в его жизни не было до холодной зимы 1991 года.

В тот памятный день Рафик, поздно возвращавшийся с работы, остановился у одного из ларьков на Сенной площади купить сигареты. Внезапно мир исчез в ослепительной вспышке. Его нашли лишь утром за ларьком, в сугробе, в трусах и в майке, с черепной травмой. Полтора месяца он провел в больнице. Врачи спасли ему жизнь, но головные боли уже не оставляли его. Отмороженные пальцы ног навсегда утратили чувствительность. Часто томила мука бессонницы.

Хвативший Рафика кастетом по башке отморозок польстился на шикарную дубленку, а заодно прихватил кошелек и остальную одежду.

В больнице Рафика навестил Гриша — его друг детства.

Рафик рос примерным ребенком, умненьким и благовоспитанным. У Гриши же детство было тяжелое. Его отец, фабричный рабочий, был запойным пьяницей. Мать — забитое бессловесное существо, смертельно боявшаяся мужа, никогда ему не перечила. Она не могла защитить ни себя, ни сына, когда отец впадал в пьяный кураж. Он порол сына ремнем за малейшую провинность, запирал в темный чулан, морил голодом, а однажды даже ошпарил кипятком.

В двенадцать лет Гриша, защищая мать, бросился на отца с топором. Лишь чудом не произошло катастрофы, но с тех пор отец стал побаиваться сына и присмирел.

Гриша терпеть не мог учебу, школу, книжки, тетради и все, что с этим связано, прогуливал уроки и после восьмого класса бросил школу, Несколько лет перебивался на разных подсобных работах, ездил в экспедиции с группой геологов, занимался фарцовкой. Был вспыльчив и по каждому поводу лез в драку. У него было начисто атрофировано чувство страха, и поэтому он пользовался непоколебимым авторитетом среди уличной шпаны. Его уважали и боялись.

К Рафику он сильно привязался после одного случая. Однажды, когда они вдвоем возвращались из кинотеатра, их остановили с десяток ребят с соседней улицы, у которых были с Гришей какие-то счеты. Их главарь сказал Рафику:

— А ты вали отсюда. Ты нам не нужен.

Рафик закусил губу и отрицательно покачал головой, хотя совсем не умел драться. Их тогда избили до утраты пульса. Гриша же с тех пор стал относиться к нему, как к брату.

В эпоху генсека-реформатора Гриша нашел наконец применение своим способностям. Он создал охранную фирму, куда набрал отпетых, на все готовых братков. Фирма эта занималась рэкетом, шантажом, опекала мелких торговцев на рынке и т. д.

Когда Рафик вышел из больницы, Гриша привез его на своем мерсе на Сенную площадь. Их сопровождало пежо с тремя братками. Все вместе подошли к киоску, за которым нашли Рафика. Увидев гостей, хозяин киоска побледнел, глаза у него забегали.

— Ты его узнаешь, — спросил Гриша, кивнув на Рафика.

— Да, — сказал хозяин, — с ним подло поступили, но я здесь ни при чем и ничего не знаю.

— Не пудри мозги. Кто это сделал?

— Богом клянусь, не знаю.

Гриша повернулся к своим браткам и приказал:

— Перевернуть киоск.

— Стойте! — закричал хозяин. — Тут один узбек ошивается. Он мне кое-какие товары поставляет. Очень опасный человек. Он сейчас должен прийти.

— Мы подождем, — сказал Гриша.

И узбек пришел. Это был высокий костлявый мужчина с черной бородкой и глубоко посаженными глазами. Увидев Гришу и его ребят, он все понял и бросился бежать. Его догнали, сбили с ног и пинали ногами до тех пор, пока он не потерял сознание. Потом бросили в машину и вывезли за город в лес. Он пришел в себя, но не просил пощады, а только плакал. Его связали. Рот заклеили пластырем. Раздели и повесили за ноги на ветке большого дерева. И уехали. Стоял двадцатиградусный мороз.

— И тебе его не было жалко? — спросил я, выслушав этот рассказ. — Все-таки вы зверски убили человека.