Владимир Фромер - Солнце в крови. Том первый

А если Эзер поладит с Шамиром?

Об этой возможности Пересу даже думать не хотелось.

Раздался телефонный звонок.

— Шимон, — сказал Вейцман, — я решил идти с тобой и хочу, чтобы все формальности закончились как можно быстрее.

На следующий день, когда они встретились для обсуждения коалиционного соглашения, Перес с тревогой сказал:

— Эзер, ты будешь играть важную роль в моем узком кабинете, но я не могу отобрать ни у одного из старых моих соратников министерский портфель и отдать тебе.

— Шимон, — засмеялся Вейцман, — если бы я гнался за портфелями, то в Ликуде получил бы целых три.

В правительстве национального единства Эзер Вейцман стал министром без портфеля…

Вейцман — единственный влиятельный израильский политик, открыто выступавший за переговоры с ООП. Он говорил, что это неизбежно, еще в те времена, когда не только Шамиру, но даже Рабину с Пересом подобная мысль и в голову не могла придти.

Шамир не понимал столь непохожего на него человека, вызывавшего раздражение и беспокойство, и терялся в догадках, пытаясь разгадать мотивы его действий. Все знали, что у Вейцмана свои налаженные каналы связи с палестинцами, но никто не полагал, что это подрывает устои государства.

Разумеется, и Шамир не считал Вейцмана способным на предательство. Но слишком уж велик был соблазн одним ударом рассчитаться с человеком, впрягшим Ликуд в одну упряжку с ненавистным социалистическим блоком…

Ни облачка не было на политическом небосклоне, когда правительство собралось на свое последнее заседание в уходящем 1989 году. Как обычно, премьер-министр выступал первым. Шамир встал и глухим монотонным голосом начал зачитывать заранее заготовленное заявление.

Перес — единственный, знавший, какая бомба сейчас взорвется — побледнел. Растерянно переглянулись министры. А Шамир продолжал:

«Я располагаю неопровержимыми доказательствами, свидетельствующими, что министр Эзер Вейцман вступал в прямые и косвенные контакты с ООП на самом высоком уровне как путем личных встреч в европейских столицах с руководящими деятелями этой организации, так и посредством посланий, которые он отправлял им при каждом удобном случае. Поскольку действия Вейцмана представляют собой прямое нарушение закона и идут вразрез с официальной политикой правительства, у меня нет иного выхода, кроме увольнения министра, не считающегося ни с законодательством, ни с решениями кабинета, членом которого он является».

Взгляды всех обратились в сторону Вейцмана.

Лишь беспомощное движение руки, поправившей галстук, выдало его волнение. Вейцман спокойно сказал:

— Все, что я делал и делаю, направлено на благо государства.

На следующий день министры от блока рабочих партий собрались на экстренное совещание. На горизонте замаячил правительственный кризис. Поднялся Рабин. Все знали, что сейчас в его руках находится политическая судьба Вейцмана и будущее кабинета национального единства.

Несколько секунд Рабин пристально смотрел на человека, с которым у него были старые счеты.

— Какого черта ты прешь на рожон? — сказал он наконец. — У Шамира на руках все козыри. Ты нарушил закон, и он вправе тебя уволить. Так что же, из-за тебя мы преподнесем народу такой новогодний подарок, как правительственный кризис?

Рабин сделал эффектную паузу и закончил заранее заготовленной фразой:

— Твое счастье, что мы не оставляем раненых на поле боя.

Вейцман улыбнулся с видимым облегчением. Он не любил Рабина, но с течением времени научился его ценить.

Рабин пошел к Шамиру, а Рабину обычно не отказывали, если он чего-нибудь просил. Рабин вообще крайне редко выступал в роли просителя. И Шамир уступил. Вейцман сохранил министерский портфель. Впрочем, вскоре он сам отошел от политической деятельности. Но Рабина из виду не терял. Он одним из первых понял, что период возмужалости, затянувшийся у этого человека вплоть до порога старости, наконец-то завершен.

— Этот человек, — сказал Вейцман после победы Рабина на выборах 1992 года, — созрел для того, чтобы принять на себя бремя огромной ответственности.

Рабин, со своей стороны, поддержал кандидатуру Вейцмана на пост президента.

Вражда этих двух людей, затянувшаяся на десятилетия, кончилась.

Ариэль Шарон