Вячеслав Козляков - Смута в России. XVII век

Чаще всего о болезненности и слабости царя Федора вспоминают под влиянием оценок иностранных наблюдателей в Москве и слухов, имеющих источником как раз литовских магнатов (кто знает, может быть, над ними продолжал довлеть призрак несостоявшегося вокняжения царевича Федора в Литве?). Русские источники, делают больший акцент на устранении его от дел и препоручении управления государством своему шурину, брату царицы Ирины Федоровны — Борису Годунову. Те же, кто был враждебен Годунову, прямо обвиняют царского родственника в узурпации власти и даже приводят слухи об отравлении им царя Федора. Возможно, что никаких подозрений по поводу дееспособности царя Федора Ивановича не возникло бы, если бы его род имел продолжение. У царской четы родилась только одна дочь — царевна Феодосия, но она прожила недолго. Потом в Смуту возникнет «самозваный» царевич Петр Федорович. По созданной легенде, якобы, сына царя Федора «обменяли» при рождении на дочь. Однако посвященный в тайны царицыного двора князь Григорий Константинович Волконский клятвенно свидетельствовал на переговорах с Речью Посполитой в 1607 году: «А при государыне царице и великой княгине Ирины были всегда неотступно: мои княж Григорьевы сестры княж Иванова княгиня Козловского да окольничего Ондрея Петровича Клешнина жена; и только бы такое дело сталось, и они б меня в том не утоили» [9] Сборник Русского Исторического Общества (далее — РИО). М., 1912. Т. 137. С. 351. .

Дьяк Иван Тимофеев во «Временнике» оставил очень сочувственный портрет царя Федора Ивановича, показав, что тот при жизни старшего брата Ивана не помышлял ни о каком царствовании « о державе надеждою не внемлющему ». Такой контраст у братьев, по разному относившихся к власти, объясняется как порядком престолонаследия, так и тем, что один, Иван, копировал отца, а другой Федор — подражал матери Анастасии Романовне (« матерних добродетелей причастен по всему »). Даже после того, как Федор Иванович стал царем, его собственные помыслы оставались далеки от мирской суеты, а внутреннее стремление и идеал состояли в монашеской жизни. Поэтому-то он так легко отказался от своего прирожденного царского права в пользу Бориса Годунова, скрыв под царским венцом иноческий подвиг, проводя все дни в молитве, посте: «время всея жизни своей в духовных подвизех изнурив». Эта особенность жизни царя Федора Ивановича подчеркнута и в его «Житии», составленном патриархом Иовом: « тело же убо свое повсегда удручаше церковными пении и дневными правилы, и всенощными бдении, и воздержанием, и постом, душу же свою царскую умащая поучением божественных глагол и вниманием, и благих нрав удобрение украшая прилежно » [10] ПСРА. Т. 14. СПб., 1910. С. 3. .

14 лет царствования властителя-праведника, по мнению дьяка Ивана Тимофеева, завершились покоем, изобилием и тишиной [11] Временник Ивана Тимофеева… С. 24–25. . Однако это был просто стилистический канон, слова, в которых принято было описывать самых достойных князей по образцу «Степенной книги царского родословия» середины XVI века. Память человека, испытавшего потрясения Смуты, заставила многое забыть и отнестись к прошлому, как едва ли не «золотому веку». Но при всем этом, если бы на русском престоле столько лет оставался полностью недееспособный человек, то это стало бы авантюрой посильнее, чем явление самозваного царевича Дмитрия. И уж естественно, что мимо такого обстоятельства не прошли бы публицисты Смутного времени, а они согласно говорят об образе царя-праведника Федора Ивановича, ставшего потом еще и образцом для Михаила Федоровича — первого царя из династии Романовых.

Борис Годунов стал правителем не просто по родству с царицей Ириной Годуновой, он сумел проявить действительно недюжинные государственные таланты. Не будучи царем по крови, он должен был придумать как достигнуть престола. В известном смысле, Борис Годунов — первый русский политик, добивавшийся такой цели — стать первым в Московском государстве. В его «послужном списке» известные расправы с политическими противниками, сначала с Шуйскими, а потом и с Романовыми. По слову дьяка Ивана Тимофеева, Годунов — «славоловитель», занимавшийся организацией прославления его действительных и воображаемых подвигов. Так, после того как русская рать во главе с Борисом Годуновым отразила набег крымских татар Казы-Гирея летом 1591 года, на месте стояния русского войска под Москвой был построен Донской монастырь и учрежден ежегодный крестный ход. Он же подкупал своих будущих подданных, раздавал мзду и очень быстро « куплены рабы ему вси » оказались. Но главным обвинением осталось то, что современники подозревали Бориса Годунова в причастности к смерти царевича Дмитрия. Прямо говорил об этом «Новый летописец», автор которого писал, что всему виной было стремление боярина самому единолично править в государстве: « аще изведу царьский корень, и буду сам властелин в Руси » [12] Новый летописец // ПСРА. Т. 14. С. 40. . Если эта версия верна [13] Не помогло и то, что официальное следствие по делу о смерти царевича Дмитрия был послан проводить князь Василий Иванович Шуйский, не питавший симпатий к правителю. В итоге ему пришлось несколько раз менять свои свидетельства в Смуту при Лжедмитрии I и, когда он сам стал царем. Вместе с ним был послан в Углич окольничий Андрей Петрович Клешнин, по прозвищу Луп, которого потом обвиняли в организации убийства царевича, в том, что он был «точен крови царевича» («Новый Летописец», Иван Тимофеев, князья Волконские). Окольничий Андрей Петрович Клешнин был «дядькой», воспитателем царевича Федора Ивановича, а его жена — Арина, дочь князя Андрея Романовича Волконского, находилась в приближении у царицы. См.: Антонов А.В. К биографии А.П. Клешнина // Русский дипломатарий. М., 2001. Вып. 7. С. 367–380. , то трудно и придумать более сильного наказания для тайного убийцы, чем разыгравшаяся в Смуту подлинная история ложного царевича Дмитрия, разрушившего все, что десятилетиями создавал Борис Годунов, достигая «высшей власти».