Аркадий Акулов - Архитектор Сталина - документальная повесть

Мирон Иванович Мержанов умер в декабре того же 1975 года в Москве. Похоронен на Армянском кладбище в семейном захоронении, где покоятся его мать и братья — талантливый художник Яков Мержанов и известный журналист Мартын Мержанов. Надгробие представляет собой изящную стелу из белого мрамора с факсимиле, символизирующим принадлежность к творчеству многих представителей этой семьи.

А память об архитекторе Мержанове живет в его произведениях во многих городах нашей страны и, прежде всего, в Сочи, где наиболее ярко проявился его талант.

В этих пушкинских строчках, кроме поэзии, понимания значимости своего творчества, заключен еще и некий авторский рационализм: недолговечны памятники рукотворные, зависимы от времени, от произвола потомков тех людей, что сооружали их. (В данном случае речь идет об архитектурных памятниках.)

Вот и едут ныне потомки потомков за тридевять земель, чтобы взглянуть на руины Колизея и Парфенона, восстанавливают по описаниям уничтоженные сооружения, тот же храм Христа Спасителя в Москве, например. Более осведомленные из потомков радуются тому, что уцелел Московский Кремль, а ведь был он на волоске от гибели. По проекту знаменитого зодчего XVII века Василия Баженова на месте многочисленных построек XV–XVI веков в Кремле-должен был подняться огромнейший дворец, скромно названный Большим. 1 июня 1773 года даже прошла церемония «положения первого камня». Торжественная процессия спустилась вниз к реке и остановилась у нарядного, похожего на античный храм павильона, специально выстроенного к торжеству, — в нем должна была произойти церемония закладки дворца. Баженов… выступив вперед, начал говорить речь.

(…) «Некоторые думают, что архитектура, как одежда, входит и выходит из моды, но как логика, физика и математика не подвержены моде, так и архитектура, ибо она подвержена основательным правилам, а не моде…), — произнес чуть хрипловатым от волнения голосом Баженов»; и сказанное не соответствовало его замыслу воздвигнуть исполинский дворец и переиначить весь тогдашний Кремлевский ансамбль с прилегающей к нему Красной площадью. Екатерина II неожиданно для архитектора запретила осуществить проект. Едва ли стоит нам печалиться по этому поводу.

Но и впоследствии официальные лица, архитекторы, в чьем ведении находились памятники, очень вольно обращались с ними. В этой связи интересна судьба Успенского собора в Рязани, построенного зодчим Яковом Бухвостовым в 1699 году. Сейчас это здание является одним из символов города, ярчайшим образцом Нарышкинского стиля, «своеобразным апофеозом древнерусской архитектуры». А в 1800 году Синод издал Указ, который предписывал обветшавший храм разобрать и построить новый. К счастью, именитые граждане Рязани понимали, какую архитектурную ценность представляет собой Бухвостовская постройка. Вызванные благодаря их хлопотам из Москвы архитекторы, установили, что «настоящие стены оного собора прочны и его можно поправить с прочностью…». Синод изменил свое решение, и начались восстановительные работы, завершившееся в 1806 году.

Увы, собор не сохранил своего первоначального облика. «Исчезли белокаменные украшения подклета. Переделаны, заделаны его аркады. Не стало парапета, завершавшего стены собора. Четырехскатная кровля заменила посводное покрытие. Утрачены некоторые декоративные детали стен». Но изменения могли бы быть куда значительнее: о соседнем храме, о его седой старине свидетельствует только фундамент.

Эти изменения, до неузнаваемости меняющие строение, называются обычно реконструкцией; определение, которое не так режет ухо, но все-таки, если заглянуть в словарь, означает коренное переустройство, перестройку по новым принципам.

Вот и в наши дни, в конце июля 2003 года, началась реконструкция гостиницы «Москва», о чем тут же поведали средства массовой информации. В частности газета «Аргументы и факты» сообщила с сожалением: «Министерству культуры России так и не удалось убедить городские власти, что многоэтажное здание в традиционном духе сталинского ампира в ста десяти шагах от Красной площади представляет историческую ценность».

В общем, проинформировали журналисты радиослушателей, телезрителей и читателей, посетовали — и все. А в то время, когда строилась суперсовременная, по тогдашним представлениям, гостиница, публично сокрушаться по поводу того, что сносятся ценнейшие памятники архитектуры, что эта утрата невосполнимая, было небезопасно.