Вадим Парсамов - На путях к Священному союзу - идеи войны и мира в России начала XIX века

Остается неясным вопрос, сколько раз Местр встречался с Александром I после неофициального разговора у Н.А. Толстого и до своего отъезда в Полоцк. Ф. Вермаль и А.Н. Шебунин считают, что было две встречи: «30 марта (11 апреля) и 8 (20) апреля в кабинете императора» [Vermale, 1927, р. 111; Шебунин, 1937, с. 602]. Однако 30 марта встречи, скорее всего, не было. Утверждая обратное, оба автора ссылаются на письмо Местра кавалеру де Росси, отправленное 9 (21) апреля, где, в частности, говорится: «В настоящий момент мне сообщили о новой тайной аудиенции. Я постараюсь ничего не забыть из того, что могло бы его воодушевить и открыть ему глаза на моральную сторону войны, предмет которым, как мне кажется, я успешно занимался, и который обычно не слишком понимают» [Maistre, 1884–1886, t. 12, p. 111]. Как видно, речь идет не о состоявшейся, а о намечающейся встрече. Состоялась же она 8 (20) апреля, в понедельник [Maistre, 1884–1886, t. 12, p. 126].

На следующий день, 9 апреля, Александр I уезжал в армию [Шильдер, 1897–1898, т. 3, с. 75]. Идеи наступательной войны еще не были оставлены, и поэтому разговор с Местром шел именно в том русле, что Россия первая начнет войну, хотя прямо об этом, разумеется, не было сказано. Первое, о чем Александр спросил Местра, – иезуиты. Местр еще раз изложил то, о чем он неоднократно писал, а царь читал: Общество Иисуса – это противоядие от революции, уже погубившей Европу и угрожающей России. Александра в данном случае интересовал вполне конкретный вопрос: «Считаете ли вы, что они расположены воздействовать на общественное мнение в Польше в нужном нам духе?» [Maistre, 1884–1886, t. 12, p. 128]. Получив утвердительный ответ, царь перешел к самому важному для него вопросу о войне. И здесь Местр повторил то, что он уже говорил Александру 5 марта на квартире Н.А. Толстого – об опасности допускать придворных в армию. Сила Александра заключается в том, что он законный государь. Но продолжением этой силы является слабость, проистекающая из самой природы двора, в котором существуют «интриги, страсти и многовластие» [Ibid., p. 129]. Слабость Наполеона в том, что он узурпатор, но ее продолжением является сила его духа и железная воля, позволяющие ему гасить все заговоры и объединять воли всех в общую волю. На вопрос Александра – «Какие меры предосторожности необходимо принять, чтобы установить равновесие?» – Местр посоветовал заимствовать у Наполеона некоторые жесткие и быстрые меры, но не вредя при этом репутации своего великолепного царствования. Суть их заключается в том, чтобы «наказывать чаще и строже», но при этом и «награждать чаще и более торжественно» [Ibid., p. 139]. Кроме того, нельзя обсуждать военные операции и слушать военные советы. Вообще не надо собирать людей для принятия решения. Этот совет был подкреплен афоризмом кардинала Реца: «Кто собирает людей, тот их бунтует». Вполне достаточно выбрать одного человека, пользующегося монаршим доверием, и поручить ему вести войну. Но главная мера, от которой будет зависеть успех войны, – это пропаганда среди французов при их непосредственном участии: «Работать на Францию вместе с Францией».

Таким образом, речь явно шла о наступательной войне, и Местр смотрел на себя если не как на пророка этой войны («Я не пророк, но я твердо уверен, что Ваше Императорское Величество может без ложной скромности рассчитывать на успех» [Ibid., p. 132], то как на человека, ясно видящего ее конечную цель – реставрацию Бурбонов во Франции.

Начинать нужно было с Польши, и первое задание, которое Местр получил (помимо переговоров с полоцкими иезуитами), было составление проекта восстановления Польши: «Император потребовал от меня составить план указа и манифест о восстановлении королевства Польского. Я это сделал» [Ibid., p. 145]. При этом неясно, когда именно это задание было дано Местру. Вермаль считал, что это состоялось 8 июня, ссылаясь при этом на Валишевского [Vermale, 1927, р. 114; Waliszewski, 1924, р. 16]. У Валишевского на указанной Вермалем странице никакой даты нет. Там говорится: «По приезде в Вильно царь в том же духе потребовал от Местра “план указа о восстановлении Польши и проект соответствующего манифеста”». При этом идет ссылка на Шильдера [Шильдер, 1897–1898, т. 3, с. 372]. У Шильдера, куда вряд ли заглядывал Вермаль, в примечании 111 к третьему тому приводится процитированный Валишевским фрагмент из донесения Местра сардинскому королю от 27 мая (8 июня). Впрочем, французскому исследователю в данном случае не было необходимости ссылаться ни на Валишевского, ни на Шильдера. Он прекрасно знал донесение Местра от 27 мая (8 июня), но, видимо, не придал значения тому, что это дата письма, а не дата получения задания от царя.