Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Первое краткое сообщение о состоянии дворцово-паркового ансамбля Петергофа было сделано бароном фон Кюнсбергом. В нем говорилось, что входящая в состав подразделения группа «Гамбург», которой было поручено изъятие и вывоз находящихся на территории Ленинградской области книг и картографических материалов, уже 28 сентября 1941 г. была в Петергофе. Кюнсберг сообщал Риббентропу, что его подчиненные осмотрели дворцы и обнаружили, что из них уже было все вывезено. К ноябрю 1941 г. появились подробные отчеты о состоянии дворца и парка – после того как несколько сотрудников «Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга» побывали в царских дворцах и подробно описали увиденное [466] ЦДАВО. Ф. 3676. Оп. 1. Д. 148. Л. 1–5; Д. 149. Л. 265–284. . Одним из них был искусствовед из Бонна К.-Х. Эссер, которому с 1941 г. было поручено заниматься вопросами охраны культурных ценностей и памятников на территории Эстонии. Отчет Эссера о поездке к царским дворцам дает четкое представление о масштабах царивших там разрушений и опустошения:

«Главный дворец и все его внутреннее убранство в результате обстрелов полностью выгорели. Остались лишь стены без крыши. Лучше сохранились прилежащие здания и кавалерийские казармы, чье, по всей вероятности, не слишком ценное внутреннее убранство также было практически полностью уничтожено. Однако по сведениям военных частей, довольно часто находятся отдельные предметы интерьера, которые, вероятно, частично были вынесены из этих зданий. Поскольку в нынешних условиях обеспечение сохранности подобных предметов не представлялось возможным и к тому же не уполномоченные к тому структуры уже успели вывезти отсюда ценные предметы, руководство дивизии назначило одного из своих служащих, доцента университета унтер-офицера д-ра Х. Келлера, уполномоченным по вопросам охраны культурных и художественных ценностей. Что касается неправомерного вывоза произведений искусства, то в этой связи примечательно сообщение дивизии о действиях одного лейтенанта военно-морского флота, который, якобы, по какому-то поручению сверху вывез в Берлин целый ряд картин и лишь задним числом под давлением руководства дивизии передал список вывезенных предметов» [467] Там же. Д. 146. Л. 252–253. .

Характерно, что Эссер называл в качестве причины пожара боевые действия и не упоминает версию о том, что Большой дворец был, возможно, сожжен перед приходом немцев советскими войсками. Он отмечал, что систематический вывоз ценных предметов в безопасное место даже не предполагался. В то же время «неуполномоченные структуры» и отдельные лица просто воровали обнаруженные вещи. Некоторые экспонаты и предметы дворцового интерьера обнаруживались позже в расположении частей, расквартированных в окрестностях. Эссер описывал фактическую обстановку, но при этом не говорил о мародерстве со стороны солдат и офицеров вермахта. Намного откровеннее по поводу ситуации в Петергофе высказывался вышеупомянутый Келлер в частных письмах. Келлер, защитивший в свое время докторскую диссертацию по истории искусств, в 1939 г. получил должность внештатного профессора в Мюнхене. Его письма, написанные в годы войны, свидетельствуют о том, что он весьма скептически относился к национал-социалистической идеологии [468] Кур-Королев К., Шмигельт-Ритиг У. Утрата и уничтожение художественных ценностей Петергофа в годы Второй мировой войны. Обзор на основе немецких источников // Дворцы и война: К 100-летию начала Первой мировой войны: сборник статей по материалам научно-практической конференции ГМЗ «Петергоф», 2014 / Проблемы сохранения культурного наследия. XXI в. V. СПб., 2015. С. 184–185. . По поводу своих функций в качестве уполномоченного по вопросам охраны культурных и художественных ценностей он открыто писал в одной из записок своему другу и коллеге д-ру В. Кёрте, что это «отвратительная должность», потому что приходилось отбирать у немецких офицеров иконы и мебель [469] Там же. С. 185. . В целом Келлер отчетливо понимал, что должен был быть на месте месяцем раньше. Тогда, по его словам, возможно, еще можно было бы что-то спасти. А так он приехал в разграбленный и разрушенный Петергоф. 25 ноября 1941 г. он писал жене:

«Будучи, как и Ты, большим ценителем простой мебели в стиле “классицизм”, я более всего сожалею о ее разрушении. Сегодня я видел целый небольшой дворец, заполненный такой мебелью – и ни один предмет не уцелел, за исключением чудесного комода. Зима сурова, а дерево прямо в доме – это так удобно» [470] Там же. .