Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Дежурные ПВО удаляли из чердаков деревянные перегородки и удаляли всякую лишнюю древесину и тут же пропитывали суперфосфатом деревянные конструкции, чтобы не воспламенялись огнем, а тлели в случае попадания зажигательных бомб на чердак.

Однако окончание перевозок наступило раньше, чем было перевезено все. Когда немецко-фашистские войска начали наседать на Стрельну и пути по суше к Ленинграду были отрезаны, у нас были еще не отправлены многие предметы из мебели Большого дворца, вещички из Коттеджа и т. п. Теперь мы для эвакуации их стали пользоваться порожними баркасами, доставившими по воде в Петергоф суперфосфат для нужд нашей группы ПВО. Грузили на баркасы навалом, без всякой упаковки. Но скоро и эта возможность прекратилась. Бои перенеслись почти к опушке Александрии. Работы пришлось прекратить, спрятав не отправленные вещи Коттеджа в др. в парке. Тов<���арищу> Виноградову пришлось свое хозяйство захоронить. На грузовике, оставленном для последних перевозок, отправили в Ораниенбаум кое-что, что не успели спрятать. Туда же посадили несколько человек, которым было трудно ходить. Остальные отошли в том же направлении после того, как ушли органы власти и штаб, а парк стал передним краем боев. Но все же в подвалах Большого дворца и в убежище, построенном в 1-м Министерском корпусе, осталось много народа, преимущественно жителей города, не связанных с дворцами-музеями и парками по работе и не успевших или не сумевших уйти.

На долю пишущего эти строки, кроме других дел, выпала задача выбирать места захоронения парковой скульптуры и других материалов и нанесение на план парка этих мест и ориентиров для их нахождения. Я бы здесь не стал об этом упоминать, если бы с ним не был связан один, если можно так выразить, счастливый случай. Дело в том, что когда Петергоф был освобожден, то почему-то не отыскался уже упомянутый план мест захоронения. В Ленинграде не оказался также и А. М. Архипов, который мог знать эти места по памяти. Я в это время находился в Татарской АССР, куда меня эвакуировали из Ленинграда в начале 1942 г. в очень плохом состоянии. И вот я получаю из Петергофа письмо с просьбой прислать туда план мест захоронения, если бы он у меня находился. Плана этого у меня не было, но, к счастью, у меня нашелся чистый экземпляр <���плана> петергофских парков. На него я и нанес по памяти мною в свое время выбранные места захоронения и ориентиры к ним и отправил этот экземпляр в Петергоф. Как я потом узнал, по этому плану было найдено все, кроме трех статуй, стоявших на перегородках Вольера. Я позабыл, где мы их закопали (возможно, что тут же, у Вольера). Теперь, наверное, и они найдены.

Коллектив петергофских работников в 1941 г. своим самоотверженным трудом спас почти все ценности Петергофских дворцов-музеев и парков. Может быть, это нельзя бесспорно назвать подвигом. Но неоспоримо то, что этим петергофцы тех суровых дней внесли большой вклад в дело защиты нашей Великой Социалистической Родины, ее богатств.

Нельзя также не отметить честность и патриотизм товарищей, оставшихся в оккупированном Петергофе и сохранивших в тайне скрытые ими несметные сокровища Петергофа.

М. Ребанэ, Персональный пенсионер

В освещении и описании истории формирования финского племени Восточная Карелия – это то место, откуда берет начало подлинная «калевальскость».

Образ старой Восточной Карелии и ее человеческого капитала можно лишь искусственно сохранить в музеях, архивах и в избранных памятниках на местах. Именно сейчас ожесточенная война велит нам истребить все это огнем. Но гражданская обязанность Финляндии в том, чтобы немедленно защитить все то наследие старины, которое пощадила война.

Ближайшие задачи таковы:

1. При сохранении вещественных памятников следует обращать внимание на то, что старые предметы не во всех случаях можно в нетерпении начинать собирать для научной работы. Если предмет сохраняется для музея, необходимо получить точные сведения о его бытовании, наименовании, назначении и т. д. Нельзя все собирать для музеев, сбору подлежит лишь столько, сколько может иметь значение для пополнения коллекций Национального музея и те предметы, которые достаточно представительны и хороши для коллекций будущих музеев Беломорской и Олонецкой провинций. Для последних уже имеется хорошее начало, поскольку предметы сохранились, в Петрозаводске, где в бывшем дворце губернатора находится Государственный музей Карелии. Кроме того, собранные предметы открывают и иные возможности для местных музеев, которые уже имеются в Шелтозеро и Лодейном поле. Образование музея в Шелтозеро особенно важно, поскольку это единственный в мире вепсский музей, и это начинание соответствовало научным методикам. Советская власть благосклонно относится к музеям, поэтому значительная часть неграмотного населения приобщилась к культуре под руководством талантливых гидов, на наглядном материале в музеях.