Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Вирус раздора, погубивший Первое ополчение, вновь распространился под Москвой. И опять же Трубецкой и слышать не желал о признании авторитета стольника Пожарского, настаивая, чтобы тот подчинялся его приказам. «Новый летописец» подтверждал: «Начальники же начали между собой быть не в совете из-за того, что князь Дмитрий Тимофеевич хотел, чтобы князь Дмитрий Пожарский и Кузьма ездили к нему в таборы. Они же к нему не ездили, не потому, что к нему не хотели ездить, а боясь убийства от казаков».

Защитники Кремля надеялись на развал освободительной армии.

Пока войска двух ополчений вели войну отдельно друг от друга, успех был невелик. Повсюду крепло убеждение, что лишь полное объединение всех воинских сил может обеспечить победу.

Миссию примирения руководителей двух ополчений вновь взяли на себя власти Троице-Сергиевой лавры. Архимандрит Дионисий обратился к «двум князем Дмитрием» с обширным посланием: «О благочестивые князи Дмитрие Тимофеевич и Дмитрие Михайлович! Сотворите любови над всею Российскою землею, призовите в любовь к себе всех любовию своею». На этот раз его послание, наполненное искренним пафосом и глубоким сожалением по поводу неуместной и вредной вражды двух лагерей освободителей Отечества, попало на благодатную почву.

Переговоры между представителями двух ополчений шли несколько дней. Трубецкому пришлось немного поступиться своими амбициями. Он больше не настаивал на том, чтобы Пожарский получал распоряжения в его ставке.

Сами воеводы формально не участвовали в выработке соглашения. Поставили свои подписи на «приговоре» соборные чины, в большинстве — из ярославского Совета. Но стояла там и подпись Ивана Шереметева — он был слишком знатен, чтобы его можно было игнорировать, — как и подписи тушинцев окольничего Федора Плещеева и дворянина Данилы Микулина.

Когда договор был наконец заключен, ополчения слились — по крайней мере, на уровне своих правительств. «По челобитью и по приговору всех чинов людей» Трубецкой и Пожарский «стали во единачестве», соединили свои приказы и расположили их в нейтральном месте — на Неглинке. Там был выстроен новый Разрядный приказ, куда воеводы съезжались для обсуждения всех вопросов. В конце сентября Трубецкой и Пожарский известили города, что отныне они объединили свои усилия, подчинившись приговору всех чинов людей.

А в октябре в грамотах говорилось, что «ныне меж себя мы, Дмитрий Трубецкой и Дмитрий Пожарский, укрепились, что нам да выборному человеку Кузьме Минину Московского государства доступать». Тем самым «Совет всея земли» возложил полноту исполнительной власти в стране на Трубецкого, Пожарского и Кузьму Минина. Речь, по сути, шла о возрождении триумвирата в новом составе. Грамоты от объединенного правительства должны были теперь писаться от имени обоих воевод, причем имя Трубецкого, как боярина, ставилось на первое место.

Номинально ему принадлежал пост главнокомандующего. Устойчивость триумвирату обеспечивали Минин и Пожарский, действовавшие согласованно. «Объединение ополчений само по себе значительно увеличивало если не силы русских, то значение, действенность их сил», — замечал Любомиров.

Создание единого командования привело к оживлению осадных работ. При содействии москвичей ратные люди совместными усилиями оборудовали позиции для батарей. Как пример общих свершений двух ополчений в грамотах называлась насыпка трех туров — земляных башен для артиллерии. Один был возведен Пожарским у Пушечного двора (в районе современного «Детского мира»), второй — напротив Китай-города у Георгиевского женского монастыря (Георгиевский переулок). Третий воздвиг Трубецкой перед Варварскими воротами Китай-города у храма Всех Святых на Кулишках (Славянская площадь). Пушкари принялись методично бомбардировать башни и ворота Китай-города.

Еще более значимым общим делом двух ополчений стало строительство новой линии укреплений для сдерживания польской армии. Как сообщал «Новый летописец», Трубецкой, Пожарский и Минин «повелеша всей рати от Москвы-реки до Москвы ж реки плести плетни и насыпати землею». «И выкопаша ров велик, и сами воеводы стояху по переменам денно и ночно». Основой сооружения были жерди, скрепленные ветками. Эта конструкция засыпалась землей и хорошо выдерживала огонь вражеской артиллерии. Она проходила, установил Селезнев, «между Андреевским, Донским и Свято-Даниловым монастырями… Тогда эта земляная стена надежно прикрывала все подходы к Кремлю со стороны Замоскворечья. Возведение указанного сооружения сделало положение осажденных безнадежным».