Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Едва переступив границу, Сигизмунд обратился с воззванием, в котором утверждал, что его войска несут России мир и благоденствие. Король извещал Мстиславского, что готов отпустить Владислава на царство, как только бояре пришлют к нему новое посольство для договора. И это после того, как Сигизмунд растоптал Московский договор, не выполнив обязательств о выводе войск, захватил Смоленск и северские города, а русских великих послов посадил в польские тюрьмы.

Отправляясь в московский поход, король решил судьбу Василия Шуйского и двух его братьев, которые под строгим караулом содержались в Гостынском замке. Царь Василий был заключен в тесной каменной камере над воротами замка, к нему не допускали ни родственников, ни русскую прислугу. Двое братьев Шуйских умерли неожиданно и почти одновременно, хотя не жаловались на слабое здоровье. Шестидесятилетний царь Василий встретил свой смертный час 12 сентября 1612 года в полном одиночестве. Дмитрий Шуйский скончался пять дней спустя.

Их тела были тайно преданы земле, чтобы скрыть место захоронения. Младшему из братьев, Ивану Шуйскому, была уготована судьба «железной маски». Он должен был забыть свое имя и откликаться в камере на имя Ивана Левина. Полагаю, его оставили в живых на всякий случай, на предмет возможной очередной династической интриги. Как ни старались в Польше спрятать концы в воду, известие достигло России. Летописцы нисколько не сомневались, что братья Шуйские погибли в Литве «нужной», то есть насильственной смертью.

В Кремле поляки ждали своего короля, прислушиваясь к вестям о его прибытии. «В послании московским боярам Сигизмунд ссылался на нездоровье Владислава, которое будто бы задержало его приезд, — писал Валишевский. — А кавалерия, со своей стороны, ожидала раздачи жалованья за четверть года и, не получив его, отказалась идти дальше. После долгих переговоров Сигизмунд выступил вперед только со своими наемниками и несколькими эскадронами гусар или легкой конницы своей гвардии».

На границе с Россией король принял под свое командование армию всего в четыре тысячи человек. В Вязьме к нему присоединились гетман Ходкевич с остатками своего войска и около тысячи кавалеристов из состава польского гарнизона Смоленска.

Король пошел к Москве кратчайшим маршрутом — по Старой Смоленской дороге. Однако быстро выяснил, что вся местность в округе была уже многократно разорена, и его войску стало просто нечего есть. По предложению Ходкевича полки от Вязьмы повернули к Погорелому Городищу, вышли на ржевскую дорогу и стали продвигаться к Волоколамску.

Король не успеет помочь осажденным в Кремле.

Окружив плотным кольцом Китай-город и Кремль, ополченцы вели планомерную осаду. Казачьи таборы Трубецкого понесли меньшие потери, чем Нижегородское ополчение, и поэтому первыми возобновили боевые действия. Уже в начале сентября казаки установили пушки в Замоскворечье и стали бомбардировать Кремль. Им даже удалось поджечь двор руководителя Семибоярщины Мстиславского. Три дня спустя бойцы Трубецкого бросились на штурм Кремля, но не смогли преодолеть его неприступные укрепления.

Пожарский попробовал другой путь. В середине сентября князь во избежание кровопролития направил осажденным предложение о капитуляции. Обращение было выдержано в корректных и даже почтительных тонах, начинаясь словами: «Всему рыцарству князь Дмитрий Пожарский челом бьет!»

Вот выдержки из польского пересказа: «Ведомо нам, что вы, сидя в осаде, терпите страшный голод и великую нужду, что вы со дня на день ожидаете своей погибели. Вас укрепляют в этом и упрашивают Николай Струсь и Московского государства изменники Федька Андронов и Ивашко Олешко с товарищами, которые с вами сидят в осаде. Они это говорят вам ради своего живота. Хотя Струсь ободряет вас прибытием гетмана, но вы видите, что он не может выручить вас…

Объявляю вам, — не ожидайте гетмана. Бывшие с ним черкасы, на пути к Можайску, бросили его и пошли разными дорогами в Литву. Дворяне и боярские дети в Белеве, Ржевичане, Старичане перебили и других ваших военных людей…

Вам бы в этой неправде не погубить своих душ и не терпеть за нее такой нужды и такого голода… Выходите к нам, не мешкая, обязуюсь сохранить головы ваши и имущество ваше в целости. А я то возьму на свою душу, и всех ратных людей упрошу; а которые из вас захотят до своей земли, и тех отпустят безо всякой задержки, а которые захотят Московскому государству сами служить, и тем пожалуем по их достоинству, а будет ли некоторым людям ехать не на чем, и если бы от голоду идти не могли, а когда вы из замка выйдете, мы [вышлем таковым подводы]…»