Владимир Владимиров - Джемс Кук

Горы увеличивались и в размере, и в количестве. Плавание с каждым часом становилось труднее, приходилось лавировать между этими двигающимися скалами и то и дело менять курс. Ртуть термометра то поднималась, то резко падала. Туман заставлял корабли держаться вблизи друг к другу, чтобы не потеряться в мглистой дымке дождя и снега. Паруса и снасти обледенели. Киты и пингвины, попадавшиеся все чаще, заставляли надеяться на близость земли, но лот не доставал дна. Однако всем мерещился мыс Обрезания, открытый Буве тридцать три года назад, предполагаемое начало Неведомой Земли.

Кук, поддавшийся было общему настроению, скоро убедился в ошибке и оценил обстановку иначе: он понял грозившую опасность и неосторожность вести корабли дальше в льды. Выбрав спокойное место, лег в дрейф и дал знать капитану Фюрно, что ждет его к себе. Свидание двух капитанов решило дальнейшую судьбу экспедиции. Кук считал невозможным пробиваться сквозь лед и подвергать опасности корабли и людей в погоне за призрачными миражами. Надо стараться итти на восток по. гкромке льда, в поисках прохода на юг. Кроме того, в тумане и постоянных переменах курса легко кораблям потерять друг друга из вида. На этот случай Кук предложил Фюрно крейсировать трое суток вблизи места их расхождения, а затем итти к Новой Зеландии, где и ждать «Решимость».

Эти четыре месяца небывалого в истории путешествий плавания вдоль границ Антарктиды, в условиях полной неприспособленности кораблей и экипажей, при отсутствии карты и каких бы то ни было указаний, были истинным героизмом. Из матросов только два или три человека бывали раньше в Северном Ледовитом океане, из офицеров и ученых никто не видал льдов, капитаны впервые работали в таких условиях. Сложнейшие перемены курсов, постоянный туман, низкая температура, постоянная угроза ледяных гор и полей являлись труднейшей навигационной задачей, разрешать которую можно было только догадками, хладнокровием, уверенностью в себе и своих людях. Кук первый прокладывал новый путь будущим мореходам— исследователям. Однообразное и бледное с точки зрения обывательской интересности, это плавание было одним из самых значительных его достижений как в области навигационной, так и научной. Скромные записи астрономических наблюдений, метеорологических данных и мелких фактов корабельного распорядка звучат в наше время иногда беспомощно и незначительно. Но стоит сообразить, что на этих скромных наблюдениях и данных наука построила все дальнейшие свои изыскания, открывшие навигации важнейшие пути к достижению Южного полюса, к точному географическому изучению Южного полярного моря и Антарктики, обогатившие зоологию рядом новых видов животных, и что человечество двинулось к новым научным завоеваниям, оглядываясь на эту отважную горсть людей, одной своей волей пробившихся сквозь льды неведения, как станет ясной значительность этих «незначительных» записей полуграмотного самоучки-капитана.

«Термометр, показывал от 30° до 34°, погода очень пасмурная с дождем и снегом, с холодом, угнетавшим нас еще более, нежели показывал термометр, и на который жаловался весь экипаж. Чтобы матросы переносили его лучше, я приказал удлинить толстой материей рукава их курток (бывших столь короткими, что не закрывали рук) и сделать, кроме того, каждому шапку, очень им помогавшую».

Если Кук заботился о матросах, как людях нужных ему, он в то же время всегда ценил их работу и, как во время своего первого путешествия, неизменно отмечал их героическую стойкость в труднейших условиях плавания.

«Что было особенно досадно — лед покрывал снасти, паруса и блоки, и нельзя было прикасаться к ним без сильной боли. Экипаж превозмог эти трудности с твердостью и настойчивостью и боролся с этим резким холодом гораздо лучше, чем я того ожидал».

Постоянно скрытый за краткостью своих записей, стесняясь пускаться в обширные научные и философские рассуждения, Кук мало говорит о себе. Аффектированные, банальные фразы его жизнеописателей, еще при жизни его расточавших похвалы и твердивших о высоких качествах его как человека и начальника, хвалебные спичи и некрологи после его смерти, говорившие об «искреннем и полном привязанности доверии», какое питали к нему подчиненные, о «восхищении» офицеров и матросов своим капитаном, не могут скрыть истинной картины жизни на корабле, вовсе не такой идеальной, как это казалось рьяным поклонникам. Кука или людям, по своему социальному положению не могущим считать ее иной.