Николай Белан - Эпицентр

Александр ПОЗДНЯКОВ

Он вышел первым.

Почему именно он, и несколько месяцев спустя не стал объяснять. Так уж получилось. Да и какая разница — первый, второй… Не он — другой вышел бы. О чем разговор?

…Со всех сторон, сколько охватывал взгляд, толпились люди. Море людей! И колыхалось оно, как море. Набирало силу откуда-то изнутри, всхлестывалось, обрушивалось могучим тысячеголосьем…

— Требуют кого-нибудь из руководства! — козырнул запыхавшийся постовой.

Казалось, чиркни спичкой — и манифестация взорвется, сметая и ограду, и милицию. Полковник Сурков уже не понаслышке знал, что в передрягах таких, случается, секунда дело решает…

Он направился к бушующей толпе.

Потом Михаил Семенович поправит меня: никогда не пишите «толпа». Пишите: «народ».

…Сурков пошел к народу.

Начальником политотдела Ереванского гарнизона его назначили в апреле прошлого года. Не только Армения и Азербайджан — вся страна еще не оправилась от шока после сумгаитской трагедии. И все же на Кавказ Сурков ехал, веря в лучшее. В конце концов, каждый должен заниматься своим делом. Одни — решать ту же карабахскую проблему, другие — поддерживать общественный порядок, третьи, как от века велось, — крепить боеготовность и дисциплину…

Город будто заболевал. Гудящие скопления взбудораженных людей на площадях. Усиленные патрули на каждом шагу… Беседы с командиром, офицерами политотдела, беглый просмотр информационных сводок не оставили от иллюзий и следа: то, что он видел по пути из аэропорта в штаб, считалось относительным и, судя по всему, лишь временным затишьем. А после первых поездок по частям и знакомства с местными партийными, советскими работниками окончательно убедился: за что бы он здесь ни брался, о чем бы ни заводил разговор, его всюду будет подстерегать тревожное, как крик о помощи, и резкое, словно выстрел: «Карабах!» Одни просили разъяснить, что привело к кровопролитию в автономной области. Другие настойчиво интересовались, можно ли, на его взгляд, пресечь разгул насилия и достижим ли вообще в этой тупиковой ситуации взаимоприемлемый разумный компромисс…

С оценками Михаил Семенович не спешил. Делать какие бы то ни было опрометчивые или скоропалительные заявления на эту тему он, политработник такого ранга в республике, права не имел.

Вечерами подолгу разговаривал с начальником гарнизона. Допоздна засиживался с подполковником Геворкяном, начальником отделения пропаганды и агитации. Уроженец здешних мест, Эдуард Саркисович в обстановке разбирался во всех тонкостях. И Сурков с каждым днем все больше убеждался: происходящее в Армении, равно как и в Азербайджане, с ходу не осмыслить. Чтобы избежать поверхностных оценок и схематичных суждений, а попросту говоря, не наделать глупостей, следовало не только скрупулезно разобраться в динамике и расстановке сил общественного движения, но и хорошенько вглядеться в прошлое народа, особенности его культуры и традиций.

Разрываясь между поездками по частям, приемами по личным вопросам и оперативными сводками, Михаил Семенович крепко взялся за книги. И жил теперь будто в двух измерениях: в прошлом и настоящем. В конце минувшего столетия Ассоциация армянских рабочих-революционеров издавала газету «Азат Айастан» («Свободная Армения»). Затем организовывалась первая марксистская группа армян-пролетариев… А на семьдесят первом году Советской власти Сурков наблюдал так называемую сидячую забастовку, где перед «сидящими», бряцая бутафорскими кандалами, упитанные молодчики ходили у развернутых томов Маркса и Ленина. Там, в глубине веков, на Армению двигались несметные полчища завоевателей — киммерийцы и персы, арабы и сельджуки… И трепетала в «Военных песнях» Р. Патканяна заветная мечта и последняя надежда истерзанного народа — с помощью России свергнуть ненавистное турецкое иго. Здесь же, на Театральной площади, слышались истерические выкрики: «Выйти из СССР! Какая разница — под турецким ятаганом или русским автоматом?»

Там, на заре нашей эры, Армения принимала христианство и воздвигался собор Эчмиадзин, ставший духовным, религиозным центром всех армян, а в лихую годину иноземного владычества — средоточением их науки и культуры. А здесь, рядом со знаменитой «Историей Армении» Мовсеса Хоренаци, на столе лежала в несколько строк докладная: «В гарнизонах участились случаи избиения детей военнослужащих…»