Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Все эти «гипотезы» полностью абсурдны. Во-первых, в Амгуэму крайне трудно зайти: там мелкая дельта. С Амгуэмы на Эргувеем переволочься физически невозможно — в самом узком месте это 80 км сплошных гор без каких-либо более или менее глубоких речек. На Залив Креста — тоже 90 км перевала через хр. Искатень практически без рек. Представить «волок» тут может только тот, кто не ездил перевалами Иультинской трассы, проложенной как раз здесь. Что касается района Колючинской губы, то река Ионивеем даже в дождливый год, каковым, как мы видели выше, был 1648, проходима по осадке для кочей лишь где-то до половины. А Курупка в августе почти везде переходима вброд. Какие уж там кочи! ххi

Переваливать же в Мечигменскую губу из Колючинской, практически ничего не выигрывая в расстоянии, но потратив 2–3 месяца, мог только Сизиф. Но в ватаге Алексеева — Дежнева люди были вполне практичные.

Обратим внимание, что район к востоку от устья Амгуэмы чем далее, тем гуще населен. В XVII веке поселки береговых чукчей и эскимосов в этом районе отстояли друг от друга не более чем на 30–50 км (8). Мало того, что там и генеральная линия берега, и вся природа так и тянут к Берингову проливу. Дежнев не мог не узнать о «Носе» и от чукчей, даже повоевав с ними. И уж наверное проведал, что никакого поворота к северу берег нигде не делает — местные чукчи прекрасно знают море; в отличие от ледовитой Чаун-Чукотки, плавания морзверобоев на парусных байдарах — основа всего образа жизни здесь. Штормов, которые напугали бы Дежнева, в Чукотском море летом также практически нет. Повторим: если уж Дежнев прошел пролив Лонга, то ни для какой идеи о пеших походах просто не оставалось почвы ххii.

Так что сомневаться в том, что Дежнев, если он шел морем, действительно обогнул свой мыс, может заставить только незнание и вечное желание современных «оригиналов» опорочить великое имя русских землепроходцев, лишь бы прославиться новой «точкой зрения» (4).

Уже одно описание Дежневым «Носа» столь емко и образно, что само по себе — неопровержимый аргумент достаточно подробного обследования его окрестностей ххiii. Но и по поводу этого описания мыса и островов тоже существуют всякие инсинуации. То Дежнев якобы описал острова у Шелагского мыса, то в Колючинской губе, то «Аракамчечен и Иттыгран» (залив Креста) (4). Хоть бы географию изучили — названные острова на деле находятся в Сенявинском архипелаге, в 300 км от залива Св. Креста…

Все эти, с позволения сказать, гипотезы мог выдвинуть или человек, никогда не бывавший на Восточной Чукотке, или сознательный исказитель фактов. Так, острова Аракамчечен и Иттыгран — большие, гористые, и с моря совершенно сливаются с берегом. Недаром их не обнаружил такой тщательный исследователь, как Беринг, даже непосредственно пересекая прол. Сенявина, который он принял за широкий залив, а о. Аракамчечен — за полуостров. За ним последовал и Джеймс Кук (7), а открыл проливы архипелага лишь Литке в 1828 г.

Что касается каких-то островов у м. Шелагский или у зал. Св. Креста, то все они маленькие, необитаемые и совершенно неприметные ххiv.

Напротив, во всей восточной Арктике нет более приметных островов, мимо которых не проходит ни один мореход, чем о-ва Диомида! На бескрайнем просторе вод Берингова пролива они выделяются необыкновенно отчетливо и впечатляюще в любую погоду. И именно тут, на о. Ратманова и м. Дежнева, находились самые крупные эскимосские поселения во всей Берингии (8). Недаром эти острова в первую очередь обнаруживали и Беринг, и Гвоздев, даже не видя еще коренных берегов Азии и Америки. (В итоге благодаря сдваиванию их информации на карте Морской Академии 1746 г. появилось сразу два архипелага в проливе — и беринговский, и гвоздевский). Пытаться притащить яркие описания Дежневым мыса и островов куда бы то ни было из Берингова пролива, может только сознательный передергиватель фактов.

Русские кочи, справившись со знакомым Ледовитым, не выдержали испытание Тихим океаном. Два шторма — и от всей флотилии ничего не осталось. (А шторма в Беринговом море в 1648 г. как году зональной циркуляции, должны были быть жестокими.) К сожалению, требования к ледовым и морским качествам судна противоречивы… Даже сегодня для огромных ледоколов самое сложное — не паковые льды, а переходы через теплые штормовые моря, где качка из-за повышенной остойчивости судна бывает немилосердна.

При всей трагичности гибели судов и людей сам ее факт подтверждает точность сведений, даваемых С. Дежневым. Европейцы имели большой опыт плаваний в штормах, а русские — во льдах. Поэтому странны подозрения европейцев (9), что на своих «утлых» судах русские не могли одолеть полярные льды — эти подозрения идут только от незнания судостроения ххv. И испытание льдами наши мореходы выдерживали всегда с честью, что подтверждается сотнями документов, и не считали это за подвиг.