Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Колесников несколько осветил вопрос, прежде для меня совсем тёмный: почему на петровских стройках люди гибли, как на войне? И на войне-то лишь треть их и меньше гибла при Петре в боях, а остальные от голода и холода, это известно, однако это можно было отнести на счет неестественной жестокости петровского способа воевать, когда войско истребляло, вместе с мирным населением, базу своего существования (см. далее, Прилож. 5).Почему такая же смертность наблюдалась и на строительстве собственной столицы, оставалось непонятно, но Колесников эту неясность разъяснил. Оказывается, согнанных вовсе не брали на казенное содержание: Петр приказывал собирать деньги на их питание с самих сгоняемых (точнее, с их близких). Колесников привел два требования — собрать в одном случае по 4,7 руб., в другом по 3,6 руб. на человека. Сколько из них было собрано, он не сообщил, но привел общий сбор за три года: собрано по 3,08 руб. на человека (с. 248). Поскольку посылали их в разные места, то одни других кормить не могли, и встает вопрос: каким образом питались те, на кого в нищих волостях собрать деньги не удалось? Вот что надо бы почитателям Петра исследовать.

Из книги: [Костомаров]

Глава 15. ПЕТР ВЕЛИКИЙ. Параграф III.

Выдержка 1 (с. 579–580)

Русские после этой победы [над шведами, июль 1702 г.] опустошали Ливонию с таким зверством, которое напоминало поступки их предков в этой же стране при Иване Грозном. Города и деревни сжигали дотла, опустошали поля, истребляли домашний скот, жителей уводили в плен, а иногда целыми толпами сжигали в ригах и сараях. По одной рижской дороге русские сожгли более 600 деревень и, кроме того, ходили в стороны отрядами и везде, куда только ни приходили, вели себя чрезвычайно жестоко. Шереметев стер с лица земли города Каркус, Гельмет, Смильтен, Вольмар, Везенберг, покушался было взять Дерпт, но не мог, по причине сильных укреплений, и приступил к Мариенбургу. Начальствовавший в Мариенбурге подполковник Тильо фон Тилау сдался на капитуляцию, выговоривши свободный выход гарнизону; но, как только русские на следующий день стали входить в город, артиллерийский капитан Вульф взорвал пороховой магазин, с целью погибнуть самому с товарищами и погубить вошедших врагов. За это Шереметев не выпустил никого из оставшихся в живых и всех жителей взял в плен, около 400 человек.

[Далее рассказано о пленении среди них будущей Екатерины I]

Выдержка 2 (с. 580–581)

Ливонию продолжали разорять русские и в следующем 1703 году, а в 1704 г. Шереметев доносил царю в таких выражениях: «Больше того чинить разорения нельзя и всего описать невозможно; от Нарвы до границы считают восемьдесят миль, а русскою мерою будет с лишком 400 верст, и Бог знает, чем неприятель нынешнюю зиму остальные свои войска прокормит, можете ваше величество рассудить; только остались целыми Колывань, Рига и Пернов, да местечко за болотами, меж Риги и Пернова, Реймеза (Лемзаль)». Петр похвалял за это Шереметева и приказывал разорять край до последней степени.

Выдержка 3 (с. 587–592)

В 1705 году велено было переписать всех торговых людей с показанием их промыслов. Промыслы на Северном море (китовые, тресковые и моржевые), производившиеся до сих пор вольными людьми, отданы исключительно компании, во главе которой был Меншиков. С тою же целью — умножения казны — сделаны были важные перемены в делопроизводстве.

Еще в 1701 году устроены были в городах крепостные избы и установлены надсмотрщики, которые должны были записывать всякую передачу имуществ, всякие договоры и условия. В 1703 году не только в городах, но и в селах велено было заключать всякие условия с рабочими, извозчиками, промышленниками не иначе, как с записью и платежом пошлин.

Потребность в солдатах повела к самым крайним средствам привлечения народа в военную службу. В январе 1703 года всех кабальных, оставшихся после смерти помещиков и вотчинников, велено сгонять и записывать в солдаты и матросы, а в октябре того же года у всех служилых и торговых людей велено взять в солдаты из их дворовых людей пятого, а из деловых (т. е. рабочих) седьмого, не моложе двадцати и не старше тридцати лет. Такое же распоряжение коснулось бельцов, клирошан и монашеских детей. Ямщики обязаны были давать с двух дворов по человеку в солдаты. Со всей России велено взять в военную службу воров, содержавшихся под судом. В 1704 году, под угрозою жестокого наказания, велено собраться в Москве детям и свойственникам служилых людей и выбирать из них годных в драгуны и солдаты.