Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Из перспективы 1926 года — года публикации второго тома Mein Kampf — будущее Гитлера и судьба его идей зависели как от него самого, так и от выбора и решений миллионов немцев, которые в последующие годы станут обеспечивать его правление и будут вовлечены в преступления Третьего Рейха.

Трагедия Германии и мира в том, что Гитлер оказался в Мюнхене после Первой мировой войны и революции 1918–1919 гг. Если бы не политическая ситуация в послереволюционной Баварии, а также не полуавторитарное соглашение в марте 1920 года, то не было бы почвы, на которой расцвели бы он и NSDAP . Подобным образом, трагедия Германии и мира была в том, что между 1923 и временем, когда он пришёл к власти в 1933 году, Германия в целом не напоминала Баварию более близко. Мюнхен, в частности, оказался политически запретным местом для NSDAP . Хотя город и произвёл партию, NSDAP боролась за привлечение избирателей в столице Баварии. На протяжении конца 1920-х и в начале 1930-х трое из пяти избирателей в Мюнхене поддерживали либо BVP , либо социал-демократов, в то время как только один из пяти голосовал за NSDAP .

Благодаря организационной силе BVP , партия Гитлера никогда не станет сильнейшей партией в Баварии на свободных выборах. Демократия держалась в Баварии в 1933 году дольше, чем где бы то ни было еще в Германии. Вкратце, если бы не Бавария, то Гитлер вряд ли бы превратился в национал-социалиста. Но если бы остальная Германия была более сходна с Баварией, то вряд ли Гитлер когда-нибудь пришёл бы к власти.

Когда Гарвардский Музей Германского искусства — ныне приют для университетского центра европейских исследований — в середине 1930‑х заказал Льюису Рубинштейну написать фрески для своего входного холла, молодой американский художник решил, что он должен применить своё искусство для атаки на Гитлера и его осмеяния. Фрески еврейского художника с семейными корнями в Германии и в Польше изображали сцены из любимого оперного произведения диктатора «Кольцо Нибелунгов» Рихарда Вагнера. В центре своих фресок, как раз над главным входом в музей, Рубинштейн нарисовал Гитлера в образе Альбериха, злобного карлика и антагониста героев круга Кольца, главный среди которых Зигфрид.

Проходя каждый день мимо фресок Рубинштейна по пути в свой офис во время исследований материалов для этой книги, я часто останавливался, чтобы восхититься ими. Они умно перевернули нацистскую мифологию. Для немецких националистов Зигфрид стал символической персонификацией их страны во время Первой мировой войны. Например, наиболее известная оборонительная линия Западного фронта была названа «Линией Зигфрида». А распространённые послевоенные нападки правых на евреев, левых и либералов — то, что они предательским образом ударили в спину кинжалом победоносную Германию — было намеком на то, как сын Альбериха Хаген убил Зигфрида.

На фресках Рубинштейна не евреи и демократы теперь были трусливыми предателями Германии, а Гитлер и его сторонники.

И всё же, глядя на Альбериха Рубинштейна, я не мог не чувствовать, что фреска изображает Гитлера неверно. (См. фото 32). Представленный как карлик, который отрицанием любви превращает золото в волшебное кольцо, которое позволит ему править миром, Гитлер понижен до оппортуниста, для которого не имеет значения ничто, кроме вожделения власти и доминирования. Этот взгляд хорошо согласуется со взглядом наиболее известного биографа Гитлера времени сразу же после Второй мировой войны, Алана Буллока, и многих других с тех пор.

Рубинштейн и Буллок по крайней мере поняли, что Гитлер действительно имел значение. В последнее время в стране, которой он некогда правил как диктатор, Гитлер стал почти что пустым местом, поскольку новое поколение немцев понятным образом, но антиисторично, беспокоится, что придание особого значения Гитлеру может казаться примирительным и уводить от ответственности обычных немцев за ужасы Третьего Рейха. Сегодня обычным делом является как задавать вопрос, был ли Гитлер в действительности исторической «фигурой высочайшего значения», так и изображать его лишь как немного более, чем чистый холст, на котором другие немцы изображали свои желания и свои цели.

Как показывает эта книга, Гитлер был чем угодно, но не чистым холстом, который заполнялся коллективными желаниями немцев. И он не был и оппортунистом, для которого власть имела значение только сама по себе. Изучение его метаморфозы между 1918 и 1926 годами помогает нам понять, что подпитывало его, а также Третий Рейх, во время 1930-х и 1940-х.