Евгений Трефилов - Пугачев

В это время произошло еще одно важное событие — 1 февраля 1774 года «государь» женился на казачке Устинье Кузнецовой. Зачем Пугачеву понадобилась эта женитьба и кто был ее инициатором? На допросе в Яицком городке самозванец рассказывал, что к нему пришли «яицкия казаки, все люди пристарелые», и предложили:

— Не можно ли, ваше величество, у нас жинитца?

— Естли я здесь женюсь, — отвечал Пугачев, — то Россия мне не поверит, что я царь.

— Когда мы поверили, так, конешно, и вся Россия поверит, а за то больше, что мы — славныя яицкия казаки.

Тогда самозванец решил «им зделать удовольствие» и согласился жениться [475] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 92. .

На большом московском допросе Пугачев пояснил причину, по которой казаки захотели женить своего «амператора» — те якобы говорили ему:

— Ты как женисся, так войско Яицкое всё к тебе прилежно будет.

Они предложили самозванцу взять в жены семнадцатилетнюю дочь казака Петра Кузнецова Устинью: «Она-де девка изрядная и постоянная». Из других характеристик, данных Устинье казаками и казачками, можно привести и такие: «очень хороша девка» «девица прекрасная», «очень хороша, добра и постоянна», «девушка смирная». Кстати, Пугачев уже видел Устинью «на дивишнике» и был так впечатлен, что даже велел записать ее имя. Так что советы казаков совпадали с его собственными вкусами [476] См.: Там же. С. 92, 187; РГАДА. Ф. 6. Д. 467. Ч. 13. Л. 137 об.; Д. 506. Л. 198 об.; Ф. 349. Д. 7329. Л. 157 об.-158 об. .

Если верить показаниям самозванца, то среди приходивших уговаривать его был и казак Михайла Толкачев. Однако на следствии тот нарисовал несколько иную картину. По его словам, не казаки, а сам Пугачев был инициатором этой женитьбы. Самозванец, дескать, собрал казачьих старшин, среди которых был и Толкачев, и сообщил им о своем намерении. Старшины не советовали Пугачеву спешить с его осуществлением:

— Надо еще погодить. Ты не основал порядочно своего царства.

Самозванец «на них осердился и сказал, что в том их не послушает, ибо де есть в том моя польза, а какая, не сказал». Однако в конце концов старшины уступили. Причиной такой сговорчивости был страх за местных девок, которых самозванец брал себе в наложницы. «А как пред сим, — вспоминал Толкачев, — Пугачев трех девок из Яицкого городка в Берду уже взял и с ними в одной кибитке жил, то старики рассудили, чтоб впредь такого похищения не мог делать, и при том видя его в том совершенную наклонность, сказали ему напоследок, когда де есть в том, государь, ваша польза, то женитесь» [477] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 92, 187; РГАДА. Ф. 6. Д. 467. Ч. 13. Л. 137, 137 об.; Д. 506. Л. 198 об.; Ф. 349. Д. 7329. Л. 158. .

Казаки и Пугачев и в этом случае, как уже не раз бывало, перекладывали вину друг на друга. Однако даже из показаний Толкачева видно, какую важную роль яицкие казаки играли при самозванце, раз ему приходилось просить у них разрешения на женитьбу. При этом всё же остается загадкой, кто был ее инициатором. Но как бы то ни было, решение было принято, и в конце января 1774 года Пугачев заслал к Устинье и ее отцу (матери уже не было в живых) сватов — Михайлу Толкачева с женой Аксиньей и Ивана Почиталина. Самозванец утверждал, будто просил сватов передать Кузнецову: «…естли отдаст он волею дочь свою, так я женюсь, а когда не согласитца, так силою не возьму» [478] См.: Емельян Пугачев на следствии. С. 93, 187; РГАДА. Ф. 6. Д. 467. Ч. 13. Л. 137 об.; Д. 506. Л. 198 об., 199; Ф. 349. Д. 7329. Л. 158. .

Сваты, прибывшие в дом к Кузнецовым, отца не застали — старик уехал на похороны племянника. Не было в доме и Устиньиных братьев Егора и Андриана. А вот сама Устинья была на месте, коротала время «сам друг» со снохой Анной. Устинья хотела было спрятаться, но не успела.

— Не бегай, — сказали посланцы Пугачева. — Мы приехали тебя посмотреть и хотим высватать за гвардионца.

«Побыв малое время», сваты уехали назад, предварительно расспросив о кандидатке в «царицы» соседей и получив самую положительную характеристику. Через несколько часов Толкачев и Почиталин вернулись в кузнецовский дом в сопровождении множества яицких казаков. Когда гости стали заходить в сени, Устинья спряталась в подпол, а на вопрос, где она, сноха ответила, что не знает. Тогда казаки, выбранив «обеих скверною бранью» и приговаривая, что Устинье от них не скрыться, убрались восвояси. Устинья, выбравшись из подпола, стала бранить «обще с снохою» незваных гостей:

— Что они, дьяволы, псовы дети, привязались?