Евгений Трефилов - Пугачев

Через некоторое время в третий раз приехали сваты «во многом числе». Завидев их, «Устинья ушла было в другую, на-противную, избу», но оттуда ее вернули, и девка была «принуждена запросто, безо всякаго наряду, выти». Ей запомнилось, что, когда Пугачев вошел в двери, она стояла у печки. Пугачев сел на лавку и попросил показать ему невесту. Тогда сноха взяла Устинью за руку и подвела к самозванцу.

— Очень хороша, — сказал Пугачев. — Поздравляю тебя царицею!

Самозванец подарил невесте «рублей тритцать» и поцеловал, а она в ответ только плакала [479] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 118, 197, 198; РГАДА. Ф. 6. Д. 467. Ч. 13. Л. 137 об.; Д. 506. Л. 198 об., 199; Ф. 349. Д. 7329. Л. 158, 159. .

В это время домой с похорон вернулся Петр Кузнецов. Пугачев осведомился, действительно ли он хозяин дома и отец Устиньи, а получив утвердительный ответ, провозгласил:

— Я намерен на ней жениться. И спасибо, что поил да кормил!

Кузнецов, кланяясь Пугачеву в ноги, горько плакал о том, что дочь еще «молодехонька и принуждена идти замуж неволею, хотя и за государя».

Пугачев строго пресек эту сцену:

— Я намерен на ней жениться. И чтоб к вечеру готово было к сговору, а завтра быть свадьбе [480] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 118, 119,198. .

Этот рассказ основан главным образом на показаниях Устиньи и ее отца. Надо сказать, что он противоречит уверениям самозванца, будто Устинья пошла за него по своему желанию и по воле будущего тестя. О нежелании девушки выходить за Пугачева на следствии рассказывали также сестра Устиньи Марья и, что гораздо важнее, один из сватов, «государев» любимец, Иван Почиталин. По словам последнего, отец невесты также «не очень был доволен» предстоящей женитьбой [481] См.: Там же. С. 200; Емельян Пугачев на следствии. С. 92, 93, 187; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 199. .

Объявив Петру Кузнецову свое намерение и приказав Устинье не плакать, самозванец покинул их дом. А «около сумерек» будущей «царице» привезли наряды: «сарафан и рубашку голевую, сороку и шубу длинную лисью». Одевали невесту у печки, «убирали ее подрушки, а первая тут сваха была жена показаннаго Толкачова». Когда Устинью нарядили, в кузнецовский дом прибыл «государь». Сначала он «дарил» невесту деньгами, затем состоялось «рукобитие» — сговор между женихом и будущим тестем. Разумеется, событие следовало отпраздновать. Пугачев усадил невесту возле себя и приказал «подносить вино всем, тут бывшим». Пили за «благополучной зговор», за государя императора Петра Федоровича, за цесаревича Павла Петровича, за его жену Наталью Алексеевну и за невесту. «И продолжалось пьянство до самой утренней зари», после чего гости разъехались [482] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 119, 198; РГАДА. Ф. 349. Д. 7329. Л. 159. .

Однако уже через некоторое время Пугачев вернулся в кузнецовский дом с большой свитой, и свадебный поезд направился в Петропавловскую церковь. Впереди жениха и невесты ехало множество казаков с разноцветными знаменами и значками. Однако в церковь были допущены лишь самые близкие — остальные дожидались снаружи. «В песнях церковных во время венчания» Пугачев приказал Устинью «именовать государынею императрицею Всероссийскою». После венчания, одарив священников 20 рублями и приняв поздравления от верноподданного народа, «Петр Федорович» с новоиспеченной «императрицей» и приближенными под пушечную пальбу и колокольный звон отправился в дом Толкачева на свадебный пир. За ними следовало множество людей, которым Пугачев велел бросать деньги. «Государь» ехал верхом, а «государыню» везли в санях. Застолье продолжалось два дня: как и полагается, «пили шибко» «и все бывшие на свадьбе казаки были гораздо пьяны». Гостям подносили «вино простое, пиво и мед». На второй день Пугачев делал подарки новым родственникам и некоторым приближенным, например, тестю преподнес лисью шубу, крытую зеленым сукном. Других же гостей самозванец «дарил» «канаватами [483] Канават — цветная шелковая полосатая ткань с узором, вытканным золотыми или серебряными нитями. , зипунами и бешметами». Не забыл он, кстати, и своего старого знакомого Дениса Пьянова — тот получил пять рублей. Впоследствии Пьянов «как человек бедной» «пропитание имел от Устиньина стола», домашним же его «отпускаем был в дом из канцелярии хлеб» [484] См.: Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 279, 280; Пугачевщина. Т. 2. С. 117–119, 198, 200; Емельян Пугачев на следствии. С. 93, 187; РГАДА. Ф. 6. Д. 467. Ч. 13. Л. 137 об., 138, 154 об., 160 об., 161; Д. 506. Л. 199; Ф. 349. Д. 7329. Л. 159 об., 160. .