Евгений Трефилов - Пугачев

Для подавления бунта Бибиков был наделен чрезвычайными полномочиями — императрица приказала беспрекословно подчиняться ему всем местным духовным, военным и гражданским властям. Правительство также командировало в Казань столь необходимые дополнительные силы для борьбы с Пугачевым: Изюмский гусарский полк, располагавшийся тогда в Ораниенбауме, а также 2-й гренадерский и Владимирский пехотный полки, квартировавшие соответственно в Нарве и Шлиссельбурге. Из Петербурга было отправлено шесть орудий, а некоторые части из Польши переводили в Смоленск и Петербург, чтобы в случае надобности двинуть их против Пугачева. Однако Бибиков посчитал, что выделенных сил будет недостаточно, а потому было решено отправить из Кексгольма в Казань Архангелогородский карабинерный полк, а еще двум полкам (лейб-кирасирскому и драгунскому) было приказано прибыть в Новгород и Вязьму. Забегая вперед скажем, что новый главнокомандующий впоследствии, ознакомившись с положением дел, неоднократно будет просить подкрепление, особенно кавалерию [368] См.: Архив Государственного совета. Т. 1.4. 1. С. 442–444; Материалы для истории Пугачевского бунта. Бумаги Кара и Бибикова. С. 38, 39, 41; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 167–169, 174, 176–180. .

Екатерина посоветовала Бибикову отправиться в Казань и уже там дожидаться «прибытия войск», а заодно «наблюдать бдительным оком все движения и предначинания возмутителей, дабы, познав прямо их силы, их связь в земле, их ресурсы в пропитании, их внутреннее между собою управление… поднять на них оружие и действовать наступательно с тою по-верхностию, каковую мужество, просвещением и искусством руководствуемое, долженствует всегда иметь пред толпою черни, движущеюся одним бурным фанатизма духовного или политического вдохновением и помрачением». По прибытии в Казань ему следовало собрать тамошнее дворянство и «живыми красками» описать «настоящее бедственное состояние» соседней Оренбургской губернии и предупредить об опасности, которая грозит в случае распространения бунта на их край, поскольку «дворяне и чиновные люди, попадшиеся доныне по несчастию в руки мятежников, все без изъятия и без малейшей пощады преданы лютейшей и поносной смерти, которого жребия натурально и они все один по другом ожидать долженствуют». Поэтому для своей защиты и, разумеется, для защиты отечества дворяне на свои средства должны были создать ополчение, которым Бибиков в случае надобности мог бы воспользоваться [369] Материалы для истории Пугачевского бунта. Бумаги Кара и Бибикова. С. 39–41. См. также: Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 174, 175. .

Получив наставление императрицы, Бибиков поехал в Казань, куда благополучно прибыл в ночь на 26 декабря 1773 года. Новый главнокомандующий вез с собой составленный еще 29 ноября екатерининский манифест «для открытия глаз ослепленной черни», который обнадеживал прощением раскаявшихся мятежников и грозил истреблением непокорным, а также обещал вознаграждение за поимку Пугачева. Помимо Бибикова на театр военных действий отправились еще несколько офицеров, в том числе генерал-майор П. Д. Мансуров, генерал П. М. Голицын, полковник Ю. Б. Бибиков, которые приняли активное участие в подавлении пугачевщины, а также подпоручик лейб-гвардии Преображенского полка Гаврила Державин. Под начало Бибикова поступали также офицеры, составившие особую комиссию, впоследствии названную секретной, занимавшуюся следствием по делу пугачевцев. Среди прочих в нее вошел не раз уже упоминавшийся капитан-поручик лейб-гвардии Семеновского полка Савва Иванович Маврин. Кстати, именно ему первому довелось допросить самозванца [370] См.: Манифесты и указы, относящиеся к Пугачевскому бунту. С. 168–172; Материалы для истории Пугачевского бунта. Бумаги Кара и Бибикова. С. 38, 39; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 169, 170, 178, 180; Державин Г. Р. Записки. М., 2000. С. 37–39. .

В это время правительство принимало и другие меры, в той или иной степени связанные с подавлением мятежа: приказало увеличить количество лошадей на станциях от Москвы до Казани, ибо в связи с восстанием «посылок много быть может», а также распорядилось не отправлять колодников и ссыльных в Оренбург и Сибирь, а посылать в Александровскую крепость на Днепре (современный город Запорожье), в Азов, Таганрог, Ригу и Финляндию. Колодников же и ссыльных, находившихся в Казанской губернии, было приказано партиями человек по тридцать, связав канатами, через Воронежскую губернию отослать в Азов и Таганрог. Ненадежных поляков-конфедератов в конечном счете (правда, уже в феврале 1774 года) решили отослать через Москву и Смоленск на границу с Речью Посполитой. Наконец, 13 декабря 1773 года Сенат повелел в населенных пунктах, смежных с Оренбургской губернией, «возобновить те осторожности, которые по причине бывшей моровой язвы (чумы. — Е. Т.) к исполнению всем селениям предписаны были», в том числе оставить лишь по одной дороге для проезда, на которой поставить рогатки или ворота, а остальные дороги «сделать к проезду невозможными, содержа по прежнему предписанию на оставленных дорогах днем и ночью караулы». Было приказано также «накрепко наблюдать, чтоб всякого звания бродяги, а иногда и самые воры, в селение впущены не были; ибо, ослабев, и разбойнические шайки могут в нищенском одеянии и под разными видами входить». В случае прихода восставших предписывалось, чтобы жители «все без изъятия силы свои употребляли на истребление или на поимку таковых злодеев» [371] См.: Манифесты и указы, относящиеся к Пугачевскому бунту. С. 165–168; Сборник РИО. Т. 13. С. 385; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 177, 237–240. .