Евгений Трефилов - Пугачев

Но если самозванство в целом можно объяснить верой в чудеса и высоким авторитетом царской власти, то чем объяснить особую популярность в народе Петра III, о которой свидетельствует наличие десятков самозванцев, выдававших себя за него? [172] См.: Усенко О. Г. Монархическое самозванчество в России в 1762–1800 гг.: Опыт системно-статистического анализа // Россия в XVHI столетии. М„2004. Вып. 2. С. 290–353. Традиционно историки связывают эту популярность с некоторыми политическими решениями, принятыми в царствование Петра Федоровича (например, с переводом монастырских и церковных крестьян в разряд экономических, запрещением приобретать крестьян для работы на купеческих мануфактурах, более терпимым отношением к старообрядцам) и вызвавшими у простолюдинов определенные иллюзии. Однако с этой точкой зрения был категорически не согласен К. В. Чистов, полагавший, что образы царей-избавителей «исполнены обычно негативного содержания; они противопоставляются правящим царям, источникам социального зла, как некое, понимаемое в самых неопределенных сочетаниях, социальное добро». Поэтому, считал исследователь, гораздо важнее в биографии Петра III то, что он был в 19 лет официально назначен наследником престола, «воцарения которого с нетерпением ожидали, на которого возлагали годами таившиеся надежды, приобретавшие реальные формы в зависимости от социально-политической ситуации в стране, и, наконец, особенно то, что он царствовал коротко и не успел (так же как не успел, например, Лжедмитрий I) дискредитировать себя в глазах народа». Кроме того, по мнению историка, в популярности Петра III в народе «известную роль сыграло и то, что он был после длительного перерыва единственным наследником-мужчиной, единственным царевичем в условиях, когда социальная несправедливость и беспорядок в государстве объяснялись помимо всего прочего и тем, что у власти стоят женщины-царицы» [173] См.: Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 367; Сивков К. В. Самозванчество в России в последней трети XVIII в. // Исторические записки. М., 1950. С. 89, 90; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т 2. С. 81, 82; Овчинников Р. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. С. 23, 24; Буганов В. И. Указ. соч. С. 21; Чистов К. В. Указ. соч. С. 171. . (Справедливости ради нужно сказать, что и в традиционной точке зрения отводилось место противостоянию «злой» Екатерины и «доброго» Петра Федоровича [174] См., например: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 2. С. 82. .)

В этой книге мы ограничимся лишь ответом на вопрос, чем для Пугачева и его сподвижников была привлекательна фигура внука Петра Великого. Обратившись к показаниям повстанцев, нетрудно обнаружить, что самозванец объяснял подобную привлекательность тем, что был (во всяком случае, на словах) сторонником старой веры, стоял за народ и правду, но против «бояр». Один из его сподвижников Тимофей Подуров (в документах может встречаться написание Падуров) передавал пугачевскую версию свержения Петра III с престола: «Меня де возненавидели бояра за то, что я зачал было поступать с ними строго, и выдумали вот что на меня: будто бы я хотел церкви переобратить в кирки, чего де у меня и в мыслях не бывало, а я де только хотел снять с церквей четвероконечные кресты и поставить осьмиконечные. А под тем-то видом, что будто бы я — беззаконник, свергли меня с престола…» А вот изложение плана незавершенных «реформ» «Петра Федоровича» и причины его падения другим пугачевцем, Яковом По-читалиным: «Я де с церквей велел кресты снять, те, которые зделаны крыжом, так, как на кирках бывает, а вместо их поставить настоящия кресты так, как божественное писание повелевает… А главная де причина — вот чем я им был не люб: многие де из бояр-та, молодые люди и середовичи, бывало, еще при тетушке Елисавете Петровне, да потом и при мне, годные бы еще служить, взявши себе чин, пойдет в отставку да и живет себе в деревне с крестьянами, раззоряет их, бедных, совсем, и одни себе почти завладели всем царством; так я де стал таковых принуждать в службу и хотел де отнять у них деревни, чтоб они служили на одном жалованье. А судей-та де, которые дела судят неправдою и притесняют народ, наказывал и смерти хотел предавать. Вот-де за ето они и стали надо мною копать яму» [175] Пугачевщина. Т. 2. С. 187, 188, 194, 195. .

Если «приверженность» Петра III к старой вере и можно как-то связать с реальными послаблениями политики по отношению к старообрядцам, то якобы существовавшее у него намерение «принуждать в службу» дворян ничего общего с реальностью не имеет. Напротив, манифестом «О даровании вольности российскому дворянству» от 18 февраля 1762 года император отменил обязательную службу благородного сословия [176] См.: ПСЗРИ. Т. 15. № 11444. . Однако в народе считали, что государь даровал вольность не дворянам, а крестьянам (или, по крайней мере, собирался это сделать), за что и был дворянами свергнут. Такая мысль, как мы видели, проводилась самозванцем; по крайней мере, она фигурировала в показаниях Почиталина, а также в одном из посланий пугачевского атамана Ивана Грязнова [177] См.: Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. С. 271. . Возможно, Петр III был так популярен в народе именно потому, что считалось, что он «поплатился» престолом за этот «указ». В таком искажении реальности нет ничего удивительного, ведь предполагалось, что настоящий законный государь всегда любит народ и ненавидит дворян. Что касается противостояния «злой» Екатерины и «доброго» Петра Федоровича, то оно, конечно, имело место, однако, как будет показано в свое время, Екатерина отнюдь не была главным врагом пугачевцев, да и самого «Петра Федоровича».