Евгений Трефилов - Пугачев

Государыня и ее иностранные корреспонденты в насмешку именовали Пугачева «маркизом». По мнению одного из командующих антипугачевскими силами А. И. Бибикова, самозванец — всего лишь «чучела, которою воры яицкие казаки играют». Эта оценка повлияла и на дальнейшую историографию. Например, ее подхватил А. С. Пушкин в «Истории Пугачева»: «Пугачев не был самовластен. Яицкие казаки, зачинщики бунта, управляли действиями прошлеца, не имевшего другого достоинства, кроме некоторых военных познаний и дерзости необыкновенной». О том, что самозванец «был игрушкой в руках лиц, преследовавших свои личные и узкокорпоративные цели», писал и автор наиболее обстоятельной дореволюционной работы о пугачевском бунте, историк и генерал Н. Ф. Дубровин. Знаменитый историк С. М. Соловьев пытался внушить похожие мысли гимназистам и студентам через «Учебную книгу русской истории» [6] См.: Философическая и политическая переписка императрицы Екатерины II с господином Вольтером. С 1763 по 1778 г.: В 2 ч. СПб., 1802. Ч. 2. С. 201, 202; Соловьев С. М. Учебная книга русской истории. М., 1860. С. 467–472; Дубровин Н. Ф. Пугачев и его сообщники: Эпизод из истории царствования императрицы Екатерины II. 1773–1774 гг. По неизданным источникам: В 3 т. СПб., 1884. Т. 2. С. 276; Пушкин А. С. История Пугачева // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 9. Кн. 1. М.; Л., 1950. С. 27; Письма А. И. Бибикова//Там же. С. 201; Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 3. С. 37. .

Но порой даже современники, враждебно относившиеся к Пугачеву, высоко оценивали отдельные его качества. Интересно, что Екатерина II в письме Вольтеру высказалась о «маркизе Пугачеве», который «умрет в скором времени подлым трусом», только тогда, когда получила письмо от председательствовавшего на суде над самозванцем А. А. Вяземского, сообщавшего о робком характере Пугачева, а до этого писала тому же Вольтеру (2 ноября 1774 года), что Пугачев «чрезвычайно смелой и решительной человек». Умственные способности Емельяна Ивановича также вызывали неоднозначные оценки. Если главнокомандующий в Москве и по совместительству пугачевский следователь Михаил Никитич Волконский был о них самого невысокого мнения, то члены Оренбургской секретной комиссии 21 мая 1774 года писали Екатерине: «Самозванец, хотя человек злой и продерской, но пронырливой, и в роде своем — прехитрой и замысловатой. <���…> Пугачев не дурак, ибо он, знав сам себя, не приглашал в советы умных, да и не искал их дружбы для того, чтоб они не усмотрели его невежества и не зделали в толпе против него возстания, ибо он грамоте не знал». Правда, Волконский лично допрашивал мятежника, а оренбургские следователи сделали свои выводы на основании показаний пугачевских сподвижников [7] См.: Философическая и политическая переписка императрицы Екатерины II с господином Вольтером. Ч. 2. С. 195, 201, 202; Следствие и суд над Е. И. Пугачевым / Публ. Р. В. Овчинникова // Вопросы истории (далее — ВИ). 1966. № 7. С. 96; № 9. С. 146; РГАДА. Ф. 6. Д. 508. Ч. 2. Л. 2 об., 7 об. .

Интересно, что некоторые современники самозванца сожалели, что его способности не получили должного применения. Неоднократно встречавшийся с пленным Пугачевым в Симбирске командующий правительственными войсками П. И. Панин в одном из писем заметил: «Надобно и в злодействе дать ему справедливость, что дух имеет он бодрой, которой бы мог быть весьма полезен, естли бы обращен был не во зло, а в добро». Похожую мысль высказал и начальник секретных комиссий П. С. Потемкин, допрашивавший самозванца в Симбирске в октябре 1774 года [8] См.: Следствие и суд над Е.И. Пугачевым // ВИ. 1966. № 5. С. 118; Овчинников Р. В. Следствие и суд над Е. И. Пугачевым и его сподвижниками: Источниковедческое исследование. М., 1995. С. 66; Летопись Рычкова (Рычков П. И. Осада Оренбурга) // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 9. Кн. 1. С. 355. . Идея, что Пугачев хотя и злодей, но наделенный от природы некоторыми талантами, а то и благородством, высказывалась в исторических и литературных произведениях конца XVIII — первой половины XIX века, к примеру, в вышедшем еще в 1775 году в Лондоне на французском языке романе, в русском переводе получившем название «Ложный Петр III, или Жизнь, характер и злодеяния бунтовщика, Емельки Пугачева». Конечно, самым ярким примером здесь может служить пушкинская «Капитанская дочка». Создатель истории Войска Донского В. Б. Броневский также признавал за Пугачевым большие способности, правда, напрочь отказывал ему в благородстве [9] См.: Пушкин А. С. Капитанская дочка // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 8. Кн. 1.М.; Л., 1948. С. 277–384; Ложный Петр III, или Жизнь, характер и злодеяния бунтовщика, Емельки Пугачева: В 2 ч. М., 1809; Броневский В. Б. История Донского войска, описание донской земли и Кавказских Минеральных вод: В 4 ч. СПб., 1834. Ч. 2. С. 90—124. . Некоторые декабристы полагали, что самозванец, разумеется, злодей, а возглавленное им восстание — ужасное происшествие, но оно было реакцией на различные злоупотребления власть имущих. Например, для декабриста А. В. Поджио Пугачев лишь под конец стал бесчеловечным «разбойником», начинал же он как «гражданин», выступивший против несправедливости и рабства. Впрочем, преобладало у деятелей тайных обществ отрицательное отношение к пугачевщине [10] См.: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 1. С. 25–30. .

Читать дальше