Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

[65]

за этой мастерской вышли все остальные. Часть рабочих разошлась, а часть направилась в лес, где провела пролетарский праздничный день. После празднования первого мая жандармерия взялась за меня посерьезней: часто проверяла мою квартиру, и в результате выслала меня из г. Николаева в г. Кременчуг. После приезда в Кременчуг, я долгое время не мог устроиться и желал перевестись в Полтаву, где, как я знал, находились большие колонии политических. Из Кременчуга я желал выехать потому, что в этом городе не было промышленности и я не мог работать, а также не было товарищей. Мое желание исполнилось и я переехал в Полтаву. Несмотря на то, что Полтава — маленький городок, без промышленности, а потому и без рабочих, она все таки оживила меня, и я встретил многочисленных товарищей с разных концов России. Там концентрировалась вся литература как легальная, так и нелегальная, посылаемая из разных местностей России, а также из-за границы. Часто собирались мы около Юлия Осиповича Цедербаума, который с нами читал, писал рефераты, и который первый снабдил и продолжал нас снабдить газетой «Искра» и другой литературой. Кроме Цедербаума, мы проводили время на рефератах В. Г. Короленко и Руссова, бывшего украинофилом. Но славный поборник света, добра и правды был неутомимый Юлий Осипович Цедербаум (псевдоним —Мартов). Он вокруг себя собрал всех ссыльных, и в мертвой Полтавщине устроил столовую, куда собирались все работавшие и безработные. Там разбирались литературные произведения и там же был решен вопрос — чествовать при представлении пьесы «Власть тьмы» Льва Николаевича Толстого, как борца за свободу. Нами были заготовлены прокламации, и мы, явившись в театр и разместившись в равных местах галлереи между 2-м и 3-м действием, бросили прокламации по театру и крикнули: «Да здравствует борец Л. Н. Толстой. Полиция, присутствовавшая на спектакле, бросилась в разные стороны и, конечно, сейчас же заметила поднадзорных, и мы в эту ночь в числе 40 человек были арестованы и препровождены в арестантские исправительные роты, где просидели 5 недель. Жандармерия хотела из этого сделать большое дело, для того чтобы рассеять ссыльных Полтавы по разным северным городам. Мы решили не отвечать на допросах и отказались от пищи, в

[66]

виде протеста против нашего заключения, и 3 суток не принимали пищу. По истечении этого времени, между нами оказались больные, и нас начали постепенно освобождать. Вскоре после этого освобождения, надзор за мною был окончен, и я, благодаря Полтавской организации мог переехать в Екатеринослав и связаться там с Комитетом. Я был снабжен Мартовым и Стеселем большим количеством нелегальной литературы, как «Искра», и другими книгами. По прибытии в Екатеринослав (1900 г.) я застал разгромленный комитет, от которого остались отдельные лица в конспиративных квартирах, но неимеющие связи с рабочим движением. Будучи в Николаеве я познакомился со студентом харьковского политехникума Виктором Леонтьевичем Копом. Сошелся я с этим человеком, дружили, но активного участия в николаевской жизни он, не принимал. Также встречался с ним в Полтаве, а затем встретился с ним в Екатеринославе, как с деятелем комитета. Так как Екатеринослав был совершенно разгромлен, нам пришлось всю работу начинать сызнова, и поэтому мы наняли 2 квартиры: одну — в городе, другую — на Амуре (предместье Екатеринослава) для того, чтобы на одной из них проводить нелегальную работу. Во время нашей работы в Екатеринославе, мы начали искать знакомства среди рабочих, и вот оставшийся комитет указал нам старого рабочего Волошина, который мог, по словам комитета, дать нити нашей дальнейшей работе, но который впоследствии оказался провокатором и предал нас жандармерии. Последняя знала о наших действиях с первых же дней нашего приезда. Мы, не зная, что провокатор Волошин предал нас, пред праздником 1 мая 1901 г. перетранспортировали из города на Амур, на нелегальную квартиру, громадное количество первомайских прокламаций, которые мы ночью распространяли по предместью. После расклейки всех прокламаций, мы встретились с обходом, который заранее был предупрежден о наших действиях, и нас, т. е. меня и Копа арестовали и отправили в Амурский участок, а на завтра — в городскую тюрьму. После нескольких месяцев тюрьмы, меня выслали из Екатеринослава в Гомель, под надзор полиции, где ничего существенного не было, и откуда я после некоторых хлопот переехал в Одессу. Прожив в Одессе 3 месяца, я, по приговору Екатеринославского суда, был выслан в Сибирь на 3 года. По пути