Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

[338]

нiя отношенiя крайне успокоительно дѣйствуютъ на меня. Никто тобой не интересуется, мало кто знаетъ даже фамилiю, а величаютъ меня больше — № 826, чтобы не забыть, къ рукаву пальто пришили и номеръ. Такое отношенiе является, конечно, не результатомъ какой-либо дисциплины (хотя она есть конечно, — и даже очень ея предовольно!), а просто результатомъ извѣстной Питерской индиферентности. Навѣрно изъ разсказовъ Лиды знаешь, что обилie людей, постоянныя встрѣчи съ незнакомыми прiучаютъ относиться безучастно, холодно, офицiально. Ну, такъ вотъ и здѣсь замѣтна эта особенность. Теперь ко всему этому я уже попривыкъ, одначе очень усердно считаю, сколько дней осталось до срока! Осталось 124 дня, а просидѣлъ только 78 — страсть! Ну, да и довольно объ этомъ. Как-то ты, дорогая мама, живешь? Где ты прiютилась? Не знаю я хорошенько, что будетъ со мною по выходѣ изъ тюрьмы. Вѣроятно закрѣпятъ меня въ Ромнахъ. Въ солдаты, если и возьмутъ, такъ навѣрно не сразу (иначе меня пришлось бы прямо въ лазаретъ назначить на поправку). Пиши поэтому, что ты теперь дѣлаешь и что намѣрена предпринять съ весны. Быть-можетъ, мне удастся пристать къ тебѣ въ компанiю. Само собою, что я тоже кой-что проектирую. Если у тебя не окажется ничего опредѣленного, так тогда ты приставай ко мнѣ. Вообще хотѣлось бы заблаговременно орieнтироваться, хотѣлось бы знать гдѣ и что придется дѣлать. Пиши поэтому подробнѣй про свои планы, а я про свои стану писать, когда узнаю хорошенько о своей будущей судьбѣ, а то вѣдь все на пескѣ у меня построено. Ну, прощай, моя милая, дорогая. Крепко-накрепко целую тебя. Твой Юва. Поцѣлуй дитвору крѣпко. Всѣмъ, кто не забылъ — поклонъ до самой земли. Ну прощай. — Пиши больше, дорогая, подробнѣй! Юва.

Адресъ мой: С.-Петербургская тюрьма одиночнаго заключенiя на Выборгской сторонѣ. Камера № 826 — Заключенному Ю. М.

Адрес Гальки: Пенза. Нагорная улица, домъ Тяпкиной.

Где Вера и что съ ней? Пошли ей мой адресъ и просьбу писать. Прощай. — Пиши!!!

[339]

Хотѣлъ было, моя дорогая, милая мама, начать письмо стихомъ Кольцова — да видно не приходится: В самомъ дѣлѣ есть здѣсь и солнышко (да еще какое — так и пахнет весной!) и мѣсяцъ (да еще какой: въ нашихъ краяхъ такой рѣдко и бываетъ,—ясный да блѣдный — точно серебро полированное!), а все какъ то не то — и солнце и мѣсяцъ не радуют: не наши они, а какiе то чужiе. Дни тянутся страшно! Ждешь не дождешься срока, хотя и оcталось-то всего 22 дня. Воображаю, какъ было бы тяжело ожидать срока, если бы я былъ здоров. А то вѣдь я еще калѣка: еле хожу на костылях. Должно быть прекурьезное зрѣлище представляю я, движущiйся на 4-хъ ногахъ — я, который вообще не любилъ двигаться медленно! Къ счастью, послѣ тифа, мои нервы маленько поустроились. Кажется самый характеръ перемѣнился: — появилась какая то (никак не ожидаемая) флегма — я даже нѣсколько пополнѣлъ, какъ выразился докторъ, а, попросту сказавши, разжирѣлъ какъ никогда не былъ на волѣ. Само собою понятно, полагаю, что ожирездесье есть следствie сравнительно спокойного хостоянiя духа: сначала, по причинѣ болѣзни и слабости, какъ то ни о чем не думалось, а потомъ будто вошло въ привычку. А впрочемъ, такое философское состоянiе (лучше сказать, состоянiе годованнаго кабана) оказалось крайнѣ не прочным. — Недавно получилъ я отвѣть на свое прошенiе, въ которомъ мнѣ объявляютъ, что я могу выбрать мѣсто жительства по желаннiю и что могу ѣхать въ это выбранное мѣсто на свой счет по проходному свидѣтельству. Известiе крайнѣ радостное, ибо, въ противномъ случаѣ я рисковалъ остаться въ больницѣ послѣ срока, просто по причинѣ болѣзни. Все это хорошо. Но вот, когда

[340]

пришлось выбирать, соображать да смѣкать — тутъ-то старая натура моя и проявилась: Разволновался — бѣда! Предполагалось ѣхать в Ромны, но Галя моя въ Пензѣ и пишетъ, что управится со своими экзаменами только к Iюлю. По этой причинѣ она зоветъ меня въ Пензу. Если къ этому (не особенно важному) соображенiю прибавить то, что въ случаѣ очень вѣроятнаго (этотъ вопросъ еще не выясненъ окончательно) прикрѣпленiя къ разъ выбранному мѣсту жительства, мнѣ рѣшительно нечего будете дѣлать въ Ромнахъ, такъ станетъ вполнѣ понятнымъ мое затрудненiе и волненiе. — Такъ я до сихъ поръ и не рѣшилъ еще куда поѣду. Во всякомъ случаѣ — до скорого свиданiя. Трудно предположить, чтобы мнѣ не удалось повидать тебя, хотя бы и не въ Ромнах. Ну, прощай. Крѣпко цѣлую тебя, моя голубка.