Сергей Никитин - Как квакеры спасали Россию [litres]

Уже упомянутая выше американская квакерея Эмма Кэдбери в 1928 году так описывала квакерский офис:

Меня привезли в Квакерский центр. Это двухэтажное здание, половина которого сдается в аренду американскому журналисту-репортеру, который с семьей живет в России уже несколько лет. Его знание внутренней и внешней политики – еще одно преимущество места, в котором я остановилась: жизнь среди дружественных и понимающих людей способствует общему пониманию ситуации.

Число сотрудников, как говорилось выше, сократилось, поэтому глава офиса, квакерея из Ирландии Дорис Уайт, с апреля 1926 года сдавала часть офиса семье американского журналиста Чемберлина. Эта субаренда была вполне разумной: американец платил квакерам 100 рублей в месяц за аренду трех меблированных комнат и кухни с ванной. Кроме финансовой поддержки, такое соседство, очевидно, обеспечивало относительную безопасность. Ведь Уильям Генри Чемберлин, работавший корреспондентом бостонской газеты «Крисчен Сайенс Монитор» (Christian Science Monitor) с 1922 по 1934 год, был марксистом и имел вполне просоветские взгляды, что не могло не повлиять на отношение к обитателям дома в Борисоглебском со стороны ОГПУ. Правда, другие посетители квакерского дома положительных эмоций у большевиков, скорее всего, не вызывали: сюда часто приходила Ольга Толстая, первая и единственная на тот момент русская квакерея. Здесь бывал Владимир Чертков, другие толстовцы. Да и русские сотрудники квакерского дома наверняка были под пристальным вниманием чекистов.

В середине 1920‐х у квакеров работала бывшая фрейлина русской царицы Мария Александровна Мансурова, в девичестве Ребиндер. Ее муж Николай Николаевич Мансуров был расстрелян в 1918 году вместе с братом Марии, Александром Александровичем Ребиндером. Дочка Марии Александровны была арестована в 1924 году, и Ольга Толстая хлопотала перед Е. П. Пешковой, руководившей организацией под названием «Помощь политическим заключенным», или, как тогда говорили, «Помполитом». Эта организация по просьбе родственников арестованных по политическим обвинениям наводила справки о том, где они содержатся, осуществляла им материальную помощь, ходатайствовала перед властями об их освобождении. Организация располагалась в доме 16 на улице Кузнецкий Мост, рядом с приемной ОГПУ. Вот что писала Ольга Толстая:

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна, направляю к Вам мою хорошую знакомую Марию Александровну Мансурову, к которой прошу Вас отнестись с полным доверием. Это прекраснейший и чистый, как хрусталь, человек, само благородство и простота. Она служит у квакеров, где пользуется общим уважением.

Ее дочка, 20 лет, была арестована в Четверг на Страстной неделе. М [ожет] б [ыть] , Вы помогли бы ей выяснить обстоятельства дела и что ей вменяется. <���…> При разговоре имейте в виду, что Мария Ал [ександровна] плохо слышит.

С большим уважением,

О. Толстая

Квакеры долго помогали Мансуровой и ее вышедшей на волю дочери: в сентябре 1926 года они сочли за благо жить в Тоцком, где квакеры оплачивали их работу в детском санатории, открытом Нэнси Бабб на базе местной кумысолечебницы доктора Гусарова.

В московском квакерском офисе работала приехавшая вместе с американкой Алис Дэвис из Сорочинского Надежда Викторовна Мартынова-Данилевская, которую все звали просто Надя Данилевская. В начале 1910‐х годов Надежда Викторовна была сильнейшей российской теннисисткой, членом Московского общества любителей лаун-тенниса, чемпионка в одиночном разряде России (1910–1912), Москвы (1907, 1910, 1911), Санкт-Петербурга (1907), своего клуба (1905–1909, 1911). О ней в 1923 году писал в своем дневнике американец Эдвин Вейл, знавший ее по работе в Сорочинском и Гамалеевке:

Миссис Данилевская очень сильно переживает потерю мужа, печальный опыт своего заключения в тюрьму. Она безостановочно работает, стараясь как будто тем самым ускорить бег времени, стремясь приблизить смерть. И она хочет как бы отплатить крестьянам за их страдания при старом режиме, к которым она как представитель тогдашнего правящего класса чувствует свою причастность. Я, кажется, уже упоминал, что у нее титул графини. Ее рассказы о бывшей жизни с роскошью и нескончаемым потоком удовольствий столь же удивительны, сколь и невозможны для воображения, особенно если взглянуть на миссис Данилевскую сейчас. Когда-то она была успешной спортсменкой, участвовала в женском чемпионате по теннису в России. Ее лингвистические способности и ее натура делают миссис Данилевскую очень нужной для нашей работы… У нее просто фанатическая вера в русский народ. После того как она потеряла мужа и сына, у нее осталась только работа. И она отлично понимает, что, когда мы уедем, ей придется нелегко: работы для бывшей аристократии в России практически нет. Она говорит, что она испытывает даже некоторое чувство радости в связи с тем, что может быть отправлена в тюрьму ни за что, и при этом опасается, что ее могут сослать в Архангельск.