Иван Курилла - Битва за прошлое. Как политика меняет историю

Расследование Карагодина нацелено на восстановление семейной истории; в этом контексте десталинизация может стать личным делом сотен тысяч граждан. Это мощное движение по восстановлению семейной истории совсем не равнозначно борьбе интеллигенции на страницах СМИ за правильное прочтение истории прошлого века. Новая память оказывается сложнее и многослойнее учебника истории. Есть очевидная параллель между делом Карагодина и движением «Бессмертный полк». В обоих случаях потомки обращаются к семейным историям и вписывают своих дедов в историю страны, а на нее смотрят глазами предков.

Если книга Солженицына, можно сказать, создала альтернативный миф, вступавший в конфликт с мифом официальным, то расследование Карагодина — документальный, юридический способ обращения к прошлому.

Надо сказать, что сторонники старого мифа продолжают его отстаивать. Так, к столетию ВЧК директор ФСБ Александр Бортников дал интервью «Российской газете», в котором оправдывал чрезвычайные меры первых лет советской власти (не упоминая, что это были бессудные казни и массовые расстрелы), защищал «открытые процессы» 1930-х годов, высоко оценивал деятельность Лаврентия Берии и СМЕРШа. Показательно, что свое интервью он начал с утверждения о необходимости опровергнуть «множество мифов, нередко весьма живучих», созданных про органы безопасности [195] Фронин В. А. ФСБ расставляет акценты // Российская газета. 2017. 20 дек. . Неудивительно, что это интервью вызвало возмущение историков, посчитавших его искажением прошлого в политических целях [196] Суслов А. Б. Акценты политиков как вызов для историков. Заметки на полях одного интервью // Историческая экспертиза. 2018. № 1 (14). — С. 131–136. .

Юридический подход к решению проблем прошлого кажется более присущим американскому обществу, но это не значит, что там они легко решаются. На протяжении долгого времени американское государство, например, пытается закрыть вопрос об интернировании американцев японского происхождения в годы Второй мировой войны. В 1942 году президент Франклин Д. Рузвельт санкционировал насильственное переселение 120 000 японцев, живших в США (в том числе американских граждан), из штатов, выходивших к Тихому океану, во внутренние штаты страны. Лишь в конце Второй мировой войны Верховный суд США признал это переселение нарушением гражданских прав. В 1960-е годы дети насильно переселенных японцев начали требовать выплаты компенсаций. После десятилетий замалчивания проблемы в 1988 году президент Рональд Рейган подписал закон о гражданских свободах, в соответствии с которым каждому интернированному были выплачены 20 000 долларов [197] From Pearl Harbor to an Apology, an Internment Timeline // The New York Times . November 27, 2015. . Но только в феврале 2020 года штат Калифорния (откуда и было выслано подавляющее большинство японоамериканцев) принес официальные извинения [198] Brockell G. Japanese Americans Were Sent to Camps with California’s Help. Now the State Will Apologize // The Washington Post. February 19, 2020. .

«Нация иммигрантов», Америка объединена скорее идеалами, чем общим прошлым. Собственные варианты исторического нарратива выработали различные сообщества, и существует большой набор тем, по-разному (иногда антагонистически) описываемых афроамериканцами и мексиканоамериканцами, коренными американцами и потомками итальянских иммигрантов. Вместе с тем доминирующий «режим памяти» остается англо-американским и евро-американским, он, по выражению европейского исследователя американской идентичности Дьёрдя Тота, утверждает свои правила «железной рукой», примерами чего являются ритуалы поднятия национального флага, гражданская клятва верности и прочие «изобретенные традиции» гражданской публичности [199] Toth G. The Politics of Public Memory in the United States // Kryštof Kozák, György Tóth, Paul Bauer, Allison Wanger. Memory in Transatlantic Relations: From the Cold War to the Global War on Terror. London, 2019. . Частью этих ритуалов является обращение к военному прошлому, к полям битв и к памяти павших.

Надо отметить, что начало «войн памяти» в США относится к тому же периоду, когда отношение к прошлому стало политизироваться в Европе. Любопытно, что память о Второй мировой войне, послужившая во многих частях Европы поводом к началу «войн памяти» и лежащая в основе большинства «исторических политик» старого континента, в Соединенных Штатах воспринимается как платформа для объединения. Всплеск интереса к войне в конце 1990-х — начале 2000-х годов: премьера блокбастера «Спасти рядового Райана» (1998), публикация бестселлера Тома Брокау «Величайшее поколение» (1998), давшего новое имя поколению ветеранов Второй мировой, наконец, создание Мемориала Второй мировой войны на Национальном молле в Вашингтоне (2003) риторически были оформлены как уроки гражданственности для нынешнего поколения американцев, не способного прийти к согласию по поводу единства американской культуры и выработать общую идентичность [200] Biesecker B. A. Remembering World War II: The Rhetoric and Politics of National Commemoration at the Turn of the 21st Century // Quarterly Journal of Speech. 2002. November, Vol. 88, No. 4. P. 393–409. .