Моника Блэк - Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии

Религиозные идеи, которые Грёнинг часто высказывал в Херфорде, мало отразились на страницах Revue . Бог почти не упоминался. Вместо этого статьи представляли его как народного целителя, экстрасенса «от сохи» с таинственными способностями. Утверждалось, что он ясновидец, и Аннелизе Хюльсман, мать Дитера, иногда работала с ним в качестве медиума. По просьбе Грёнинга она интуитивно узнавала болезни пациентов и описывала их чудо-доктору, который мог лечить даже на расстоянии [269] «Gröning als Hellseher», Revue , Nr. 29, August 28, 1949, 18–19. . Читатели также узнали о фольге, которую он доставал из своих сигаретных пачек и скатывал в маленькие шарики. Это, согласно его объяснению, служит для передачи целительной энергии, которой он обладает: сам чудо-доктор называл ее Heilstrom — «исцеляющий ток» [270] «Bruno Gröning: Phänomen eines Seelenarztes», Revue , Nr. 27, August 14, 1949, 10–11. . Лаукс и Бонгарц описали случай, когда доктор Фишер случайно сел на стул, на котором часто сидел Грёнинг, когда лечил пациентов. Внезапно лицо Фишера стало «смертельно бледным». Он «с трудом дышал», но затем взял себя в руки. Казалось, «к нему прикоснулась таинственная сила, происхождение которой невозможно было объяснить».

Убежденный, что часть энергии Грёнинга скопилась в стуле, Фишер позвал 21-летнюю Анни Шведлер, прибывшую из Дарм-штадта. Во время войны Анни и еще 20 человек были погребены заживо в бомбоубежище под пивоварней, когда здание загорелось. Она сумела выбраться, но в последующие дни стояла на ногах все хуже, начала спотыкаться и постепенно утратила способность ходить. Теперь, когда она села на таинственный стул, Фишер стал рассказывать ей, что Грёнинг уже помог многим парализованным в этой самой комнате. Затем он показал ей фотографию целителя. Когда Фишер затем «велел ей… совершенно неожиданно встать», Анни «вскочила почти с воодушевлением», говорилось в статье, «и была так потрясена способностью стоять, что не сразу осмелилась сделать шаг». Неверной походкой, после пары попыток, Анни наконец смогла «пересечь всю комнату, выйти из дома и дойти через двор до прилегающей улицы» [271] «Bruno Gröning: Phänomen eines Seelenarztes», Revue , 19. .

Чудом проделанные шаги Анни поведали одновременно две истории. Одна была связана с загадкой Грёнинга; вторая — с войной, поскольку это история о том, как паралич постепенно поразил молодую девушку, чудом избежавшую смерти. «Вторая мировая война наряду со многими другими потрясениями оставила после себя поток болезней», — отмечали Лаукс и Бонгарц, в том числе «бесчисленные жалобы на желудок и ревматические недуги, а также случаи невроза и паралича» [272] «Bruno Gröning: Phänomen eines Seelenarztes», Revue , 9. . Многие такие болезни, предположили журналисты, коренились в «осознанных или неосознанных моральных потрясениях» [273] «Bruno Gröning ein geborener Seelenarzt von großer Begabung», Revue , 11. .

Когда лето сменилось осенью, стали сенсацией новые номера Revue , повествующие о результатах предпринятого доктором Фишером исследования в отношении почти 8000 имевшихся на тот момент писем к Грёнингу, в которых страждущие описывали свои проблемы и просили помощи. Изучив выборку примерно в 2000 писем, Фишер установил, что чуть больше половины (57 %) пришло от женщин. Он предположил, что большинство авторов имеют возраст от 20 до 60 лет и относятся к среднему и низшему классам. Фишер вывел это из их стиля изложения, который иногда находил «нелепым», с «неуклюжими выражениями», используемыми «людьми, не привыкшими писать» [274] «Briefe an Gröning — ein Alarmsignal !» Revue , Nr. 32, September 18, 1949, 10, 19. Детали жизни пациентов также приводятся в цикле статей Revue , особенно от 14 и 21 августа 1949 г. . Если Фишер был прав, некоторые из писавших могли относиться к слоям, наиболее пострадавшим от евгенической политики нацистов. Обычным механизмом определения, кого следует стерилизовать, в Третьем рейхе было тестирование умственных способностей с акцентом на знаниях, которые предполагались у представителя среднего класса, получившего образование, типичное для этой прослойки. Это ставило людей из рабочего класса с их практическим образованием в явно невыгодное положение [275] Johannes Vossen, Gesundheitsämter in Nationalsozialismus: Rassenhygiene und offene Gesundheitsfürsorge in Westfalen, 1900–1950 (Essen: Klartext, 2001), 285. . Например, в Херфорде большинство стерилизованных относились к низшим классам — работники городских сигарных фабрик, сельскохозяйственные рабочие и молодежь, получающая пособие по безработице [276] Norbert Sahrhage, Diktatur und Demokratie , 315. . Примерно то же самое наблюдалось повсюду.