Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Мартов заявляет, что в таком случае меньшевики-интернационалисты тоже покинут съезд. Суханов сетует: «Мартов в гневе, в аффекте стал пробираться к выходу с эстрады». А я стал в экстренном порядке созывать на совещание свою фракцию» [3040] Суханов Н. Н. Записки о революции. Т. 3. Кн. 7. С. 337. . Фракционное собрание на лету — Мартов одерживает верх над Сухановым 14 голосами против 12.

Троцкий от имени президиума предлагает резолюцию с осуждением попытки меньшевиков и эсеров сорвать «полномочное всероссийское представительство рабочих и солдатских масс в тот момент, когда авангард этих масс с оружием в руках защищает съезд и революцию от натиска контрреволюции… Уход соглашателей не ослабляет Советы, а усиливает их, так как очищает от контрреволюционных примесей рабочую и крестьянскую революцию». Съезд голосует «за».

Внеочередное заявление: представитель Исполкома крестьянских советов прибыл с поручением призвать крестьян покинуть этот «несвоевременный съезд» и отправиться к Зимнему дворцу.

— Там находятся три члена Исполнительного комитета крестьянских депутатов, и в том числе Брешко-Брешковская. Мы идем сейчас туда, чтобы умереть с теми, кто послан туда творить нашу волю.

Представители крестьянского Исполкома тоже покидают съезд под реплики пробившегося на трибуну моряка с «Авроры»:

— Не бойтесь! Холостыми стреляем… Примем все меры, чтобы съезд мог спокойно продолжать свои занятия.

На трибуне появляется Камков и заявляет:

— Правые эсеры ушли, но мы, левые, остались.

Бурные аплодисменты. Но и Камков призывает к межпартийному диалогу:

— Необходимо создание единого революционного фронта. Большевики изолируют себя от умеренных элементов демократии.

Возражает Луначарский:

— Если бы мы, начав заседание, сделали какие-либо шаги, отметающие или устраняющие другие элементы, тогда товарищ Камков был бы прав. Но мы все единогласно приняли предложение Мартова о том, чтобы обсудить вопрос о мирных способах разрешения кризиса, но ведь нас засыпали градом заявлений. Против нас повели форменную атаку, говорили о гробах, в которые нужно вколачивать гвозди, стали нас называть преступниками, авантюристами. Нам пытались восстание народных масс представить, как хитро задуманный заговор, а затем последовал уход, сопровождавшийся целым рядом оскорбительных, непарламентских выражений… К тем, которые ушли, давно уже не применимо название революционеров, они прекращают даже свою соглашательскую работу и открыто переходят в лагерь корниловцев. С ними нам разговаривать не о чем.

Перед перерывом вновь звучат овации. В зале добавляется участников: это пришла большевистская фракция Городской думы во главе с Иоффе, которая не захотела участвовать в шествиях ее делегаций.

— Думская фракция большевиков явилась победить или умереть с Всероссийским съездом! — сообщает Каменев под гром аплодисментов [3041] Второй Всероссийский съезд Советов Р. и С. Д. С. 42–46. .

«В Большом зале Смольного огромное собрание стало явно разлагаться от беспорядка, тесноты, усталости и напряжения. По поводу резолюции, внесенной Троцким, выступали ораторы оставшихся фракций. И левые эсеры, и новожизненцы категорически осуждали поведение правых групп, но высказывались против резкой резолюции… Затем вновь появились «внеочередные ораторы». Но собрание взмолилось» [3042] Суханов Н. Записки о революции. Т. 3. Кн. 7. С. 341. . В 2.40 — уже 26 октября — был объявлен перерыв на полчаса. К этому времени для большевиков были уже хорошие новости.

Страсти на съезде Советов уже вовсю кипели, а правительство в Зимнем еще держалось, когда посланцы от Городской думы во главе со Шрейдером, Исаевым и Кусковой начали возвращаться. «С Невы стали доноситься пушечные выстрелы, внося струйки какого-то леденящего холода в оживленный говор в комнатах и коридорах. Стало понятно, что нельзя только говорить и спорить и строить концепции борьбы. Нужно сразу немедленно что-то делать» [3043] Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914–1919. С. 143. , — вспоминал Станкевич.

«Хоры полны публики, в проходах — общественные деятели и представители районных Дум». Сообщение вернувшейся в 23.00 Кусковой о том, что на крейсер ее не пустили, вызывает бурю возмущения. На кафедру вбежал эсер Быховский и взволнованно произнес:

— Дума не может оставаться безучастной в такой момент, когда достойные борцы за народ оставлены одни в Зимнем дворце и готовы умереть!