Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

С Петроградом казачество говорило уже таким языком: «Когда же Временное правительство отрезвится от этого угара (большевистское засилье) и положит решительными мерами конец всем безобразиям?» [2487] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 1. Т. 1. С. 448, 449. Керенский объявится у Каледина в Новочеркасске после его свержения в двадцатых числах ноября. Каледин его не примет.

Меж тем расследование дела о корниловском мятеже неспешно катилось в никуда. Корнилова и других фигурантов его дела перевозили из Могилева в Быхов. Возмущенный представитель ВЦИК Советов в Следственной комиссии Шубников доносил: «Ночью с 11 на 12 в 3 часа Корнилов и другие арестованные были посажены на автомобили и отправлены на вокзал. На вокзале арестованные совсем не были укарауливаемы… Создавалось впечатление, что здесь не изменники и предатели родины, а милые друзья, которые расстаются для скорого свидания. Изменники и предатели свободно по платформе переходят из вагона в вагон, пока, наконец, не устраиваются очень удобно в одном вагоне… Поезд ночью же прибыл в г. Быхов, где без всякого караула, в несколько приемов арестованные и их громоздкий багаж перевезены на автомобилях в здание женской гимназии. Предатели устроились более чем комфортабельно. Свобода полнейшая. Из Ставки на автомобилях везут им яйца, молоко, масло. Не забыт и лучший повар Могилева, взятый из гостиницы «Бристоль» [2488] Дело генерала Л. Г. Корнилова. Август 1917 — июнь 1918. Т. 1. М., 2003. С. 84, 85. .

Корнилов в новом месте своего заключения — женской гимназии, где раньше был католический монастырь — давал интервью корреспонденту «Раннего Утра»:

— Меня обманули. Лица, бросившие меня в последнюю минуту, знали о каждом моем шаге. О, трусы! О, предатели! Мои верные текинцы спасли меня от самосуда толпы. Судить военно-революционным судом им, по-видимому, не удастся. Ведь они прекрасно понимают, что на суде я раскрою эту неслыханную, чудовищную историю. У меня есть неопровержимые доказательства.

Принесли газеты, и Корнилов весь ушел в чтение, иногда восклицая вслух:

— Какая ложь! О, трусы! [2489] Раннее Утро. 1917. 19 сентября. № 214.

Пресса 19 сентября сообщала: «По полученным в Киеве сведениям, дела об арестованных на Юго-Западном фронте генералах Деникине, Маркове, Орлове, Эрдели и Ванневском будут слушаться совокупно с общим делом ген. Корнилова… Пока же предложено названных генералов перевести из Бердичева в город Быхов, где содержатся ген. Корнилов и прочие арестованные» [2490] Русские Ведомости. 1917. 19 сентября. № 213. . Транспортировка Деникина и компании едва не закончилась плохо. «Солдаты заставили провести генералов с гауптвахты на вокзал пешком через весь город. Шествие генералов по городу сопровождалось тысячами возбужденных солдат и представляло жуткое зрелище. Толпа неистовствовала, свистала и кричала:

— Деникин, выше голову! Марков, тверже ногу, шире шаг, иди веселей…

Солдаты не допустили посадки генералов в классный вагон, требуя отправки их в арестантском вагоне… Поезд отошел под свист и улюлюканье толпы» [2491] Утро России. 1917. 30 сентября. № 235. .

— Нет ругательства, нет гнусности на русском языке, которые бы мы не услышали, — говорил Деникин. — Мне даже назвали сумму 20 тысяч, за которую я будто бы продал Россию. Толпа выворачивала из мостовой камни и бросала в арестованных, поранив многих» [2492] Раннее Утро. 1917. 1 октября. № 224. .

Возмущение властью в связи с ее «мягкостью» в отношении Корнилова и его единомышленников разливалось в солдатской массе. В письмах с фронта, приходивших в ЦИК Советов, можно было прочесть: «Им суд: отрубил голову — нехай их черви едят, хватит такой сволочи. А вы с ними путляетесь. Не путляйтесь, дорогие товарищи» [2493] Солдатские письма 1917 года. М., 1927. С. 119. .

Правовед и философ Николай Васильевич Устрялов в сентябре отправился на Юго-Западный фронт с лекциями и потом делился своими впечатлениям: «До сих пор на фронте вы на каждом шагу слышите имя «мятежного» генерала. Солдаты и комитеты произносят это имя с ненавистью, которая целиком переносится и на «корниловскую программу». А противоположная «программа» — германо-большевистская — приобретает широчайший успех. Комитеты «оборонческого» типа перестают пользоваться сочувствием масс. Большевики, притаившиеся при Корнилове, подняли головы. Вновь выбираемые комитеты составляются под знаком большевизма. «Старые революционеры» объявляются буржуями…