Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Среди рабочих, которые, как и остальные, подлежали призыву в армию, были сильны антивоенные настроения. Так, собрание Путиловского завода направило приветствие I съезду Советов: «Мы надеемся, что внешняя политика, стоящая на точке замерзания по вопросу о мире без захватов, немедленно сдвинется с места» [931] Рабочая газета. 1917. 5 июня. № 72. .

Октябрьская революция действительно будет пролетарской. В том смысле, что в революции рабочий класс обеспечил значительную часть политического руководства, особенно среднего и низшего звена, стал его главной организационной основой и подарил пропорционально большую часть ее наиболее активных участников.

Крестьянство если и участвовало в революционных событиях, то в основном по месту жительства или в лице тех его представителей, которые носили солдатскую форму. Но оно не было пассивным наблюдателем. «Ко времени начала революции крестьянское население нашего уезда давно уже не было тем обособленным, замкнутым сословием, каким оно было раньше. Благодаря школе, распространению газет, воинской повинности и отхожим промыслам оно держалось в общем тех же воззрений и жило теми же интересами, как и другие круги населения» [932] «Оставшись без царя во главе управления, мужик оказался без царя в голове»: Воспоминания В. В. Татаринова // Россия 1917 года в эго-документах. Воспоминания. М., 2015. С. 31. , — утверждал бывший каширский предводитель Татаринов.

Деревня постепенно втягивалась в революцию, до нее даже вести о революции доходили долго. Были села, которые пребывали в неведении до конца марта — начала апреля. А потом селяне еще долго переваривали эту небывалую весть. Крестьянин Котов из Сычевского уезда Смоленской губернии писал: «Царь свергнут! Народ был ошеломлен вестью… Около двух недель не могли крестьяне поверить этому» [933] 1917 год в деревне (Сборник воспоминаний крестьян). М. — Л., 1929. С. 152. . Что уж говорить о более отдаленных от центра местах.

Наживин оставил множество зарисовок, характеризующих крестьянское сознание во Владимирской губернии. После Февраля «мы, собравшись где-нибудь на завалинке, разъясняли один другому, медлительно и нудно, что республика — это когда царь бывает вроде как староста, выборный, хорош — ходи еще три года, не угодил — по шапке. И балбесам льстила эта будущая возможность дать царю по шапке, но хозяйственные, степенные мужики молчаливо не одобряли и любили ставить в пример свое хозяйство: разве это мыслимо, чтобы хозяйство шло без хозяина» [934] Наживин И. В. Записки о революции. М., 2016. С. 44–45. .

Крестьянский бунт начался не сразу и не достиг того размаха, как 1905–1907 годах. Почему? Сводка, подготовленная канцелярией Думы за март — май по отчетам депутатов, объясняла это уверенностью крестьян, что на этот раз земля от них не уйдет, а также отсутствием наиболее буйной части мужского населения, которая оказалась на фронте [935] Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Т. 1. С. 60. . Были и другие причины. Кто-то считал, что может вернуться прежняя власть. А где-то «еще просто снег не сошел с земли» [936] Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 г. С. 485. . Евгений Евгеньевич Драшусов, офицер, служивший на минном тральщике в Финском заливе, и владелец имения Юраково в Рязанской губернии, называл такие причины задержки с погромами его усадьбы: «Простейшее практическое соображение подсказывало мужичкам, что выгоднее предоставить помещику поработать на свой счет и затем осенью уже сразу воспользоваться плодами его трудов и затрат. Кроме того, не совсем еще расшатались старые устои и действительно существовавшее уважение к нашей семье» [937] «Все кончено, и никакие компромиссы уже невозможны…»: из воспоминаний Е. Е. Драшусова // Россия 1917 года в эго-документах. С. 261. .

Временное правительство умоляло крестьян до Учредительного собрания воздержаться от насильственных захватов и само демонстрировало самоограничение, постановив: «Признать употребление оружия при подавлении аграрных беспорядков в настоящее время недопустимым. Обратиться к местным общественным организациям и лицам, пользующимся доверием населения, с просьбой оказать содействие для вразумления и успокоения крестьян» [938] ГА РФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 1. Ч. 1. Л. 23–24 (Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество. 1914–1918. Т. 1. С. 467). . Деревня на время притихла.

Но уже с середины марта повседневными стали газетные сообщения: «Бежецк. Председатель корчевской уездной управы Корвин-Литовицкий сожжен крестьянами вместе с усадьбой; лес вырублен. Устюжна. Крестьянами разгромлено имение земского начальника Стромилова «Новино» [939] Русские Ведомости. 1917. 17 марта. № 61. . Троцкий писал, что «в марте аграрное движение проявилось с большей или меньшей силой только в 34 уездах, в апреле им захвачены уже 174 уезда, в мае — 236, в июне — 280, в июле — 325… Крестьяне только раскачиваются, щупают почву, измеряют сопротивление врага и, нажимая на помещика по всем линиям, приговаривают: «Мы грабить не хотим, мы хотим все сделать по-хорошему». Они не присваивают себе собственность на луга, но косят на них сено. Они принудительно арендуют землю, устанавливая сами арендную плату, или столь же принудительно «покупают» землю по им же назначенным ценам… Он предпочел бы экспроприировать помещика с его собственного согласия… Но что не подлежит сомнению, так это руководящее участие в крестьянском движении солдат, которые приносят с фронта и из городских гарнизонов дух инициативы» [940] Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. М., 1997. С. 388–389, 378. .