Один из моих парней остался со мной даже во время переворота, который я выполнил. Теперь я пошел вверх, выполняя иммельман, набрал высоту и увидел еще один Ил-2, направляющийся на восток. Поэтому я дал полный газ и пошел на сближение. Оглянувшись, я увидел, что остался один, а Эвальд сильно дымит.
Снова по моему истребителю ударили пули, ведомый сообщил, в чем дело. Еще один Як на пикировании поймал меня и дал меткую очередь. Я сообщил ему по радио, что знаю об этом, потому что в кабине появился запах гари. Однако дыма или огня я пока не видел.
Затем откуда-то издалека прилетел по радио крик «Хорридо!» я решил, что это Гейнц Заксенберг, еще один выдающийся летчик-истребитель. Он вступил в бой и сбил два самолета подряд. Ирония заключается в том, что он не был даже включен в нашу группу. Заксенберг перегонял отремонтированный Ме-109 в другое подразделение, где пилот посадил поврежденный самолет несколько недель назад. Он совершенно случайно услышал по радио, что идет бой, и решил поучаствовать в нем.
После всего этого я решил, что пора заканчивать и возвращаться домой. По радио я слышал, что мои товарищи насчитали девять побед и подтвердили гибель одного из наших, вероятно, это был тот Ме-109, который на моих глазах пошел вниз. Это было скверно, так как летчика, попавшего в руки русских, не ждало ничего хорошего. Я выяснил, что это был один из новичков, имени которого я даже не мог вспомнить. Еще один новичок сообщил, что, вероятно, сбил самолет, хотя он всего лишь повредил Ил-2, который, по сообщениям наземных наблюдателей, все-таки упал.
Баркгорн также обстрелял последний штурмовик, который я намеревался сбить, но когда молодой пилот обстрелял и добил его, Герд решил уступить победу. Такой поступок был типичным для него. У меня замигал указатель топлива, я терял бензин. Эвальд сказал, что у меня за фюзеляжем и крылом тянется струя бензиновых паров. Это мрачное сообщение заставило меня всерьез обеспокоиться сохранением остатков топлива. Однако советские летчики совсем не собирались прекращать бой.
Вскоре мы остались вдвоем против восьми Яков. Они подтягивались все ближе и ближе и старались занять выгодную позицию. Других немецких истребителей я не видел. Позднее я узнал, что они набрали большую высоту, а на перехват соединения, с которым мы вели бой, направили новую истребительную группу. Я снова услышал «пуф-пуф» и увидел большую дыру в левом крыле.
Эвальд пролетел мимо меня, и его истребитель получил добрый десяток пуль. Затем острая боль пронзила мою ногу, снаряд попал в фюзеляж и взорвался, и раскаленный осколок металла ударил меня в бедро. Брызнула кровь, однако жизни пока ничто не угрожало. Я передал по радио, что направляюсь на аэродром, и бросил атаки штурмовиков. Мне предстояло лететь еще 20 или 30 минут до базы, а топлива оставалось немного. Ведомый все еще оставался со мной, поэтому я мог считать вылет вполне успешным. Даже если вы сбили несколько самолетов, но при этом потеряли ведомого, вылет будет неудачным.
Я увидел, что указатель топлива неуклонно ползет вниз, поэтому я решил, что потерял больше топлива, чем предполагал. Вскоре перед мной появился наш аэродром. У нас было железное правило: тяжело поврежденный самолет садится рядом с основной полосой. Это делалось для того, чтобы не засыпать аэродром обломками, которые помешают садиться целым самолетам. Если шасси вышли, вы можете воспользоваться запасной полосой. Если же шасси заклинило, вы садитесь на брюхо на поле рядом с запасной полосой.
Истребители в хорошем состоянии садились первыми и как можно быстрее отруливали в сторону. Затем садились поврежденные истребители с исправными шасси. Я попытался выпустить шасси, но что-то там не сработало. Эвальд передал мне, что вся нижняя часть фюзеляжа буквально изрешечена, дым, который я чуял, тянулся от медленно тлеющих покрышек. Вместо того, чтобы прыгать с парашютом, что я ненавидел, я решил попытаться спасти истребитель. Все равно я летел на слишком малой высоте, чтобы прыгать с парашютом. Однако меня терзала мысль, что огонь может поджечь струю бензина, и самолет взорвется или превратит меня в пылающий факел.
Хотя шасси не выходили, я пошел на посадку, выключил мотор, отключил подачу топлива и на брюхе прокатился по травяной полосе, два раза подскочил и в конце пути врезался в штабель бомб на краю летного поля! Самолет прошел сквозь него. Мне повезло, что мой истребитель не горел, а бомбы не имели взрывателей.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу