Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

Получив «с помощью палеографии» нужный ей вывод о неподлинности подписи патриарха Феофана в № 158 (автором уже давно введен в оборот термин «грамота – имитация»), В. Г. Ченцова бросает далее все средства на доказательство своей правоты: ее не смущает даже то обстоятельство, что документ № 158 имеет (как это констатирует и сама исследовательница) подлинную печать иерусалимского патриарха, т. е. мы имеем дело с грамотой, которая создана от имени патриарха без его участия, не имеет его подписи, но снабжена его подлинной печатью. Чтобы объяснить такую неувязку, автор прилагает немало сил для создания сложнейшей картины, сплетенной из подлинных и реконструируемых ею «своими» способами фактов, когда иерусалимский патриарх не мог присутствовать там, где его сторонниками создавалась интрига с целью определенного давления на русское правительство, и поэтому передал этим деятелям свою подлинную печать.

Едва ли есть смысл анализировать по порядку дальнейшее изложение автора – мы стремимся лишь продемонстрировать уровень «источниковедения» В. Г. Ченцовой, и сказанного вполне для этого достаточно. Нет поэтому никакого резона разбирать ее последующие построения относительно цели придуманной ею задержки с подачей в Москве челобитной Феофана Палеопатрасского, соображения относительно тесной связи действий этого иерарха в России с просвещением в Киеве и т. д.: все заключения В. Г. Ченцовой так или иначе опираются на основание, созданное с помощью разобранных выше приемов палеографического исследования документов, а это означает, что воздвигнутый ею колосс стоит на глиняных ногах.

Другой работой В. Г. Ченцовой, к которой мы хотим привлечь внимание читателей, является статья, посвященная писцу большой группы греческих документов 50—70-х гг. XVII в. [28]Подавляющее большинство грамот, текст которых написан рукой этого каллиграфа, находится в московских хранилищах [29], другие выявленные автором документы хранятся в собраниях Греции, Италии и Америки. Писец был тесным образом связан с многочисленными деятелями греческой церкви указанного времени, которые использовали его высокую профессиональную выучку для создания самых разных документов на протяжении трех десятилетий XVII столетия. Естественно поэтому желание исследователя узнать имя этого нотария.

Для такой цели В. Г. Ченцова прибегает к помощи палеографии, а именно к тому способу определения писцов греческих грамот XV–XVIII вв., который уже немало лет позволяет раскрывать имена писцов документального материала. Речь идет о сравнительно редкой возможности идентификации почерка текста грамоты с подписью под ним, ибо подписи, содержащие такого рода палеографическую информацию, находятся на нижнем поле документа совсем нечасто. Если же все-таки указанный способ отождествления удается, он иногда приводит к интересным и даже важным результатам [30].

В процессе собирания нужного для исследования материала В. Г. Ченцовой был привлечен написанный интересующим ее писцом договор Иоанна Кариофиллиса с хлебопеками от 10 сентября 1669 г., среди пяти свидетельских подписей которого ею обнаружена подпись великого экклисиарха Великой церкви Баласиса (Библиотека Йельского университета. Ziskind № 22. Vaporis Ν. М. A study… № XII (№ 3). Р. 28–30. № VIII); сопоставив ее с письмом текста документа, автор приходит к заключению, что этот клирик, скорее всего, и являлся писцом договора (с. 248). Для подтверждения своей правоты В. Г. Ченцова публикует воспроизведение этого документа, текста и подписей (с. 249], обращая внимание на то, что решающими при предлагаемой ею идентификации являются формы μεγάλης и μάρτυς подписи, исключительно близкие к подобным формам в тексте документа (с. 248].

Определив таким образом писца многочисленных грамот и других патриарших бумаг 50—70-х гг. XVII в., В. Г. Ченцова берется за реконструкцию биографии этой важной фигуры греческой церковной истории, ибо, судя по всему, речь идет о выдающемся музыканте, который многие годы был связан с Великой церковью не только как замечательный композитор, но и как лицо, сделавшее исключительную карьеру в составе клира Константинопольской патриархии.

Нельзя не обратить внимание на то, что автор не решается высказаться относительно своей идентификации со всей определенностью и даже в заглавии статьи ставит знак вопроса, а в тексте работы излагает свои выводы с различными оговорками. Дело в том, что задача, которую пытается решить исследовательница, трудна вдвойне.