Александр Кузнецов - Тотемские воры, разбойники и ведьмы

Водораздел Тафты и Нишмы — это ещё и естественная граница двух больших водных бассейнов: Сухоны и Кубены. Есть топонимические свидетельства о существовании здесь сухопутного волока, около которого стояла деревня Ездунья (в «Писцовой книге Вологодского уезда 1627–1630 годов» — «пустошь Ездилья» [28] Материалы для истории делопроизводства поместного приказа по Вологодскому уезду в XVII веке, собранные В. Н. Сторожевым. — Вып. 2. // Записки Российской Академии наук по историко-филологическому отделению. — Т. IX. — Петроград, 1918. — С. 40. ). Её название уникально. Оно связано с древнерусской лексикой: езд — «путь, езда; переправа, прогон», ездовый — «относящийся к езде, дорожный» [29] Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. — Т. III. — СПб., 1912. — Стлб. 1622. . Другой волок (перетаск для лодок и грузов) длиной около 4 вёрст соединял приток Тафты Кетлу и реку Нишму там, где стояли деревни Сидориха и Бурцево. Второе название Сидорихи — Высокая — как раз и отмечало положение деревни в самой верхней точке водно-волокового пути — на водоразделе двух рек. Таким образом, в старину эти места были достаточно значимы в качестве важного водно-волокового маршрута. В то же время окружающие Тафтенский улусец и Рубежскую волость огромные по площади лесные массивы были привлекательны для разного рода «воровских людей», как убежище от возможных преследований со стороны власти.

Упомянутый в «разбойном деле» старца Ферапонта Спасо-Евфимьев мужской монастырь находился в 25 верстах западнее деревни Бурцева (Нишмы). Он стоял на правом берегу реки Сямжены, напротив городища Чудин Вал. Ряд деревень Рубежской волости (стана) принадлежали этой обители: Ездунья, Пирогово, Евсютино и другие [30] Переписные книги Вологодских монастырей… — С. 256. . Можно предположить, что именно в ней и принял постриг старец Ферапонт, ставший затем, судя по всему, основателем «новой» пустыни на реке Тафте.

Новая Тафтенская пустынь первую часть своего наименования получила из-за того, что была основана недавно, за несколько лет до описанных в «разбойном деле» событий [31] РГАДА. Ф. 141. Оп. 4. 1671 г. Д. 250. Л. 5. . По крайней мере, в «Переписной книге города Тотьмы с посадом и уездом 1646 года» она ещё не значится [32] Писцовые книги Русского Севера… — С. 324–326. . На наш взгляд, её возникновение следует отнести примерно к началу или середине 1660-х годов.

Строитель Ферапонт, очевидно, был местным жителем, так как в деле упоминаются его родные братья — Онтропка и Тараско Шумиловы. На разбой братья ходили вместе, привлекая для этого дела ещё некого Еську — крестьянина той же Рубежской волости, а также, возможно, и других местных мужиков. Тараско Шумилов и раненный на разбое Еська скрылись от тотемских и царевских преследователей где-то в той же волости «у соседей своих». Их так и не удалось разыскать по горячим следам, поскольку «приказной человек» боярина Бориса Бутурлина Василий Гладкий их «утаил и приставам не отдал». В Тотьму увели только старца Ферапонта, его брата Онтропку, их невестку Федорку да одного рубежского и двух тафтенских мужиков, имена которых в деле не называются [33] РГАДА. Ф. 141. Оп. 4. 1671 г. Д. 250. Л. 1–2. .

В Тотьму с ними доставили и улики, обнаруженные приставами в деревне Нишма, «в голбце» и «в подполье» избы, принадлежавшей Тараске Шумилову, — это были вещи, похищенные из дома царевского крестьянина Васьки Тарасова: «полукафтанье кумачное, шапка мужская суконная красная, женский сарафан крашенинный, да белья рубах и иные разные рухледишки». Обследовали погонщики также и Тафтенскую пустынь, где тоже нашлась «разбойничья рухлядь»: рубашонка и платок с кровью, сушёные травы и коренья «в семи узлах». Среди найденных там улик упоминается даже «ряженая волосяная борода», которую тати применяли для того, чтобы скрыть свои лица. Часть этих вещей была изъята из дома крестьянина Тараски Шумилова, а другая часть — из кельи строителя Ферапонта. Недалеко от пустыни — «по конец поля в лесу» — приставы нашли ещё два стана «воровских людей» [34] Там же. — Л. 2. . Видимо, это были небольшие избушки, похожие на те, что делают для себя охотники и рыболовы в вологодской тайге и до сих пор.

Таким образом, в материалах «разбойного дела» старца Ферапонта недавно основанная православная пустынь предстала уже не как святая обитель, а как настоящее разбойничье гнездо, откуда совершались нападения на соседние волости и где хранилось награбленное добро.