Елена Рыдзевская - Древняя Русь и Скандинавия в IX–XIV вв.

Он собрал сильное войско — немцев и датчан, также герцога Голштинского и других подобных же; тем худшая постигла его беда. Вышло так, как говорила дева Мария. Он прибыл в Русскую землю; он захватил там все и овладел всеми своими врагами. Шведы тогда советовали поступить с ними так, чтобы они больше нс противились христианам. Немцы советовали оставить их в живых: «Они дают нам много золота и серебра». Король пренебрег советом девы Марии и поступил так, как советовали немцы. Русские обещали ему серебро и золото и поклялись быть ему верными и принять христианство и позаботиться о том, чтобы все так поступали в земле той. Он велел обрить им бороды и окрестить их, а затем пустить их ехать и торговать. Но они должны были поехать для того, чтобы склонить всю свою землю к христианству и привести в подчинение короля. Король тогда истратил большую часть своих припасов; прошло время, самое удобное для того, чтобы воспользоваться им и покорить своих врагов.

Когда русские прибыли к себе, они собрали огромное наемное войско из русских, литовцев и татар и окружили то место, где находился король, и этим дали ему понять, что бороды у них снова отросли. Если бы он снял им головы с плеч, они так не обманули бы его. Он прокопал себе путь в стороне от устья Ловки — иначе они его захватили бы там. Он не послушался наставлений девы Марии и был поэтому лишен ее милости.

Вопрос о варягах принадлежит к числу наиболее спорных в области изучения ранней русской истории. В течение почти двух веков по поводу него велись нескончаемые споры. В XVI–XVII вв. в русских летописях и других письменных памятниках мы уже видим ученые гипотезы о происхождении Руси и о возникновении Русского государства. Научное изучение варяжского (или норманского) вопроса как особой проблемы началось в XVIII в. в Академии наук, основанной в 1724 г. В ней работали на первых порах преимущественно немецкие ученые. Среди них Г.-З. Байер (1694–1738 гг.) первый научно разработал норманскую теорию происхождения Руси и Русского государства; в 1749 г. в пользу нее высказался и Г.-Ф. Миллер, основные положения которого вызвали опровержение со стороны великого русского ученого М. В. Ломоносова (1711–1765 гг.). В отношении М. В. Ломоносова к трактовке этого вопроса немецкими учеными выразился протест русского национального чувства, вызванный временем Бирона. В противовес норманскому происхождению варягов и Руси, на котором настаивали авторы-немцы, М. В. Ломоносов выдвинул наметившуюся в русской историографии еще в XVI в. гипотезу не автохтонного происхождения славян — Руси на территории России, а прихода их из Восточной Пруссии, с Немана.

С М. В. Ломоносова начинается полемика по варяжскому вопросу, постепенно осложнявшаяся новыми гипотезами и привлечением нового материала. Почти одновременно появилась и финская гипотеза, представителями которой являются В. Н. Татищев (1686–1750 гг.) и И. Н. Болтин (1735–1792 гг.). У И. Н. Болтина интересно опровержение дикости Древней Руси и указания на обширные культурные связи Восточной Европы. До конца XVIII в. в русской исторической науке норманская школа оставалась господствующей. Наиболее ярким выражением ее являются труды А.-Л. Шлёцера (1735–1809 гг.): в них мы видим и норманское завоевание диких славянских племен, и принесение цивилизации и гражданского устройства из Скандинавии, и т. д. Противником норманской теории выступил в первой половине XIX в. Г. Эверс (1781–1830 гг.), поставивший вопрос о черноморской Руси и о значении хазар в начальный период русской истории. Антинорманисты вообще выдвигали не только значение автохтонного славянского элемента, но и целого ряда влияний — хазарского, угорского, полабско-славянского, иранского. В этом их преимущество перед норманской школой с ее узким и односторонним историческим кругозором. Но одно дело, когда указывают на связи восточных славян с соседями и на возможное влияние со стороны этих последних, а другое — когда просто подставляют вместо излюбленных норманистами скандинавов какую-нибудь другую народность и ведут от нее и древнерусскую культуру, и общественный строй, и государство, не считаясь с конкретными условиями существования и развития и той, и другой стороны.

В начале XIX в. Н. М. Карамзин (1766–1826 гг.) принял норманскую теорию, правда — в несколько умеренном виде, и связал ее с той монархической тенденцией, которой проникнута его «История государства Российского». Многие другие авторы XIX в., русские историки и ориенталисты, шли по пути норманской школы и отыскивали следы норманского влияния в разных областях древнерусского общественного устройства и культуры. Среди них одним из крайних норманистов является М. П. Погодин (1800–1875 гг.), высказывавшийся, между прочим, в пользу германского происхождения Русской Правды. В течение первой половины XIX в. в качестве антинорманистов выступали М. Т. Каченовский (1775–1842 гг.) и Н. А. Полевой (1796–1846 гг.), применявшие сравнительно-исторический метод к изучению ранней русской истории и подходившие критически к первоисточникам, правда, впадая при этом со своей стороны в некоторые крайности. Отвергая идеализацию норманнов как основателей Русского государства и их господство почти во. всех областях древнерусской жизни, некоторые ученые этого направления считали необходимым ставить вопрос о варягах отдельно от вопроса о Руси (М. А. Максимович, Ю. И. Венелин). Наиболее вескими и логическими являются возражения норманистам со стороны знаменитого русского историка С. М. Соловьева (1820–1879 гг.), хотя он и не выступал как деятельный участник в этой полемике. В области старой исторической науки взгляды Соловьева и его доводы ближе всего подходят к нашей современной концепции варяжского вопроса.