Эмманюэль Ле Руа Ладюри - История регионов Франции

Бекассин не имела больших способностей к флирту, а fortiori [81] Тем более ( лат .). к браку, и еще менее была способна на свободный союз (католицизм полуострова обязывает). Вместо этого она прекрасно приспособлена к семейной жизни и уходу за младенцами. Какой бы она ни была «кормилицей без молока», поскольку решительно была обречена остаться девственницей, но родившейся в стране, где хорошая рождаемость, ее переполняла нежность к малышам, и она питала самую нежную привязанность к своим двоюродным братьям и сестрам. В политическом плане ее нелестное мнение об арабах, коммунистах и профсоюзах говорит о том, что, о ужас, она принадлежала правым, не решаясь сказать, что к монархистам. Она была служанкой у одной маркизы, как и множество ее соотечественниц, попавших в изгнание в Париж, однако, по прошествии долгого времени стала летчицей, автомобилисткой, туристом в Америке и даже участницей Сопротивления во время Второй мировой войны. Она проявляла, больше чем это можно было предположить, свидетельств активных качеств бретонской «породы», или этноса. Из этого можно заключить, что она не была такой невежественной, достойной таких уничижительных отзывов, какие о ней высказывали, и о ее родине тоже, и поэтому на территории между Ренном и Брестом, Сен-Бриёком и Лорьяном она до сих пор сохранила некоторую популярность. Но ее слава, идущая из очага, сконцентрированного на кельтской традиции, даже будучи карикатурной, так практически и не преодолела языковых границ французского языка. Бекассин не удалось приобрести мировой масштаб Астерикса или Тентена. Возможно, это произошло из-за слишком узких границ ее родной области, какими бы значительными ни были ее этнос, духовность, культура…

После Первой мировой войны, повлекшей за собой огромное количество жертв, но не больше и не меньше, чем в других аграрных регионах Франции, не говоря уже о наших парижских и других высших учебных заведениях, в которых ряды слушателей также заметно поредели, так вот, после 1914–18 годов наступили «славные одиннадцать лет» (одиннадцать лет экономического процветания — 1919–1929), в которые оживились и восстановились различные воинствующие организации, как профсоюзные, так и региональные, имевшие часто религиозные и правые истоки. Эти воинствующие организации, в случае с регионалистской направленностью, были в той же мере активны и в других районах национальной периферии. Бретань в этом отношении не была исключением. Возьмемся сначала, в любом случае, за синдикализм, крестьянский, в том, что касается этого аспекта жизни в Арморике. На самом деле, полуостров, в сравнении с Францией целиком, — одна из избирательных территорий корпоративных сельскохозяйственных движений. До 1914 года они находились в зачаточном состоянии, в период между двумя мировыми войнами они уже обладали достаточной силой, в последние полвека они выступали активными и воинствующими, вплоть до 2000 года…и далее. Главным лидером [82] Cм. Berger S. Les Paysans contre la politique: l'organisation rurale en Bretagne (1911–1974). P.: Seuil, 1975. этих организаций в бретонском масштабе начиная с 1920-х годов выступает Эрве Бюд де Гебриан. Очень богатый землевладелец, этот герой — выходец из «лучшей части дворянства» Бретани. И его семья связана родственными узами с французской аристократией. Его необыкновенно высокое происхождение ни в коем случае не обозначает, что между этим «сеньором» и крестьянами Финистера существует непреодолимая социальная пропасть или что никакой диалог между ними невозможен. Как раз наоборот! В стране, остающейся католической и иногда почти феодальной, связи, основанные на покровительстве, облегчают контакты, кажущиеся на первый взгляд панибратскими, а на самом деле построенные на иерархии, между крупными дворянскими родами и крестьянами — главами семейств и хозяевами своих угодий. Инициатива этих контактов часто исходит сверху. А принимают их и соглашаются снизу. Достаточно желать их и поставить на службу таким целям, как защита социального христианства, унаследованного за пределами Бретани от Лакордера и отчасти Монталамбера, через Сийон и Марка Санниера. Тот факт, что Гебриан говорил по-бретонски, представлял собой дополнительное значительное преимущество. Это не значило, что «кельтская принадлежность» богатого землевладельца дошла бы до того, чтобы он отдал свою дочь в жены молодому крестьянину. Некоторые социальные ограничения все же оставались на месте. Гебриан был «святым» в миру, могущественной и щедрой личностью, но, однако, он был далек от образца для витража: в его языке, при удобном случае, хватало резкости. Он выступал великодушным и достаточно щедрым покровителем своих профсоюзов и занимался сельским хозяйством при помощи денег, а не делал деньги на сельском хозяйстве. Он был талантливым организатором и активным борцом — поскольку перед нами именно активный борец — и ему без особых усилий удалось примирить в себе исконный консерватизм крупного землевладельца дворянского происхождения и требования, которые выдвигало развитие крестьянского населения, за стимулирование которого он взялся. Он сразу же решил, что продвижение крестьянства должно осуществляться на провинциальном (в лучшем смысле этого слова) и национальном масштабе, и он отдал предпочтение некоторого рода синтезу. Отказавшись от всякого экстремизма, поскольку этот благородный лидер аграрных сил, изначально говоривший на бретонском языке, ни в коем случае не был бретонским националистом и даже не принадлежал армориканским автономистам. Ему свойственны корпоративный регионализм (не политический) и патриотизм по отношению к Франции.