Степан Темушев - Образование Древнерусского государства

Существует также мнение о «готской» этимологии слова «русь». Рассматриваемый этноним и хороним производят от готского *hroюs, означающего «слава». Но заимствование этого слова для обозначения восточнославянского этноса маловероятно как с лингвистической, так и с исторической точки зрения [796] Там же. С. 302. . Не находит поддержки также «исконно славянская» этимология корня «рус» от общеславянского слова со значением «русый», либо слова с основой на *ru-, означающего «плыть, течь». По мнению С. Роспонда от этих общеславянских терминов произошло название гидронима Русса и топонима Старая Русса, из которых и развился этноним «русь». При этом ученый ссылается на запись в Воскресенской летописи: «…Прозвашася… Русьрекы ради Руссы, иже впадоша во езеро Илмерь» [797] Изд. 1856 г. — С. 262. . Но исследователи указывают на определенное неславянское происхождение слова «русь» в силу фонетической невозможности сохранения исконно славянского 5 после ű [798] Бибиков М. В. Комментарий. С. 302. . Известный филолог О.Н. Трубачев выдвинул гипотезу об индоарийской этимологии слова «русь». Ученый считает, что рассматриваемый этноним является отражением еще дославянской и дотюркской традиции обозначения Северного Причерноморья «Белой, Светлой стороной», на др.-инд. с основой ruksa-, которая трансформировалась в *russ- [799] Там же. С. 304. . И эта гипотеза в силу ее абсолютной умозрительности не может претендовать на всеобщее признание.

Итак, исследователями предложено несколько гипотез происхождения названия «русь», но ни одна из них не может быть признана абсолютно доказанной. Однако наиболее убедительной выглядит скандинавская этимология слова «русь».

Процесс возникновения Древнерусского государства не был простым и его рассмотрение усложняет состояние источников, часто не дающих ответы на ключевые вопросы. Государство не сразу приобретает завершенное политическое устройство и устойчивую форму, долгое время определенное значение имеют институты предшествующей эпохи, тем более что они формировались на протяжении веков, были освящены традицией. Источники свидетельствуют о том, что и после возникновения Древнерусского государства сохранялись племенные княжения (союзы союзов племен). Некоторые исследователи полагают, что уже в племенных княжениях существовал зародышевый аппарат власти и постепенно формировалась княжеская, отделенная от племенной, сокровищница [800] Шаскольский И. Я. О начальных этапах формирования древнерусской государственности//Становление раннефеодальных славянских государств. Киев, 1972. С. 57. . Совершенно не согласен с этой точкой зрения украинский ученый Η. Ф. Котляр, справедливо указывающий, что резкое и окончательное отчуждение власти от народной массы является главным признаком государства. «Князь в подлинном значении этого термина, — развивает свою мысль Н. Ф. Котляр, — появится в восточнославянском обществе лишь тогда, когда начнет рождаться государственность» [801] Котляр Η. Ф . Древнерусская государственность. СІ16., 1998. С. 35. См. также: Он же . О социальной сущности Древнерусского государства IX — первой половины X в.//ДГ 1992–1993 гг. С. 38. .

В целом для всех европейских государств раннего средневековья были «характерны хрупкость структуры, слабость и спорадичность внутренних связей, а также недостаточная организация власти» [802] Котляр Н. Ф. Древнерусская государственность. С. 71. . Во многом прочность государственной структуры определялась личностью верховного правителя. В этом отношении значительная информация заключается в титуловании правителей восточнославянского региона. В основном тексте пособия неоднократно обращалось внимание на информацию источников о наделении правителей Восточной Европы значительными для раннесредневекового периода титулами. Показательно, что о формировании раннефеодальной монархии в восточнославянском регионе современные историки считают возможным говорить с полным основанием только применительно к первой половине XI в. Б. А. Рыбаков называл государство времен Ярослава Мудрого «автократической монархией» [803] Рыбаков Б. А . Первые века русской истории. Мм 1964. С. 150. . О значительности власти киевского князя Ярослава свидетельствовала запись-граффити на стене построенного им же Софийского собора об «успении царя нашего» [804] Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI–XIV вв. Киев, 1966. Вып. 1. С. 39–41. Он же . Средневековые надписи Софии Киевской: По материалам граффити ХІ–ХVІІ вв. Киев, 1976. С. 215. . В историографии существует мнение о том, что Ярослав официально принял царский титул, равный званию византийского императора [805] Рыбаков Б. А . Запись о смерти Ярослава Мудрого//Из истории культуры Древней Руси: Исследования и заметки. М., 1984. С. 59–64. См. также: Толочко О. П. 3 історій політичної думки Русі XI–XIІ ст.//УІЖ. 1988. № 9. С. 70. . Древнерусские источники («Слово о законе и благодати» Илариона) [806] Иларион . Слово о законе и благодати//Златоструй. Древняя Русь. Х–ХІІІ вв. М., 1990. С. 106. еще Владимира наделяли титулом «каган». Предполагается, что и Ярослава именовали этим титулом [807] Новосельцев А. П . К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя//ИС-ССР. 1984. № 4. С. 150–151. . Как бы то ни было, официальное или эпизодическое использование титула, равного императорскому, непосредственно указывает на усиление власти киевского князя. Заметим, что титулом «каган» неоднократно наделялись правители «русов» IX в. в восточных и западноевропейских источниках.