Виктор Рутенбург - Очерки истории Италии. 476–1918 годы

В ночь с 10 на 11 мая, еще до получения какого-либо мнения австрийского правительства по поводу этих предложений, они были переданы Саландре и Соннино. Несколько раньше набросок австрийских уступок был сообщен в Ватикан, а также Джолитти, который пожелал иметь его для аудиенции у короля и для дебатов в палате депутатов.

Поставленное перед совершившимся фактом, грубо понукаемое немцами, австро-венгерское правительство должно было задним числом формально одобрить продиктованные Бюловым условия. Одновременно оно выразило согласие передать Италии уступаемые ей территории не позднее, чем через месяц после утверждения работы смешанной комиссии по разграничению.

9 мая в Рим срочно прибыл Джолитти, В беседах с королем и Саландрой он доказывал, что страна неспособна выдержать длительной войны, что нельзя полагаться на армию, что возможны австро-германское вторжение и революция в стране. Что касается обязательств, уже взятых итальянским правительством перед Антантой, то Джолитти рекомендовал избавиться от них с помощью парламента.

На сторону Джолитти перешло значительное большинство парламента. Сразу же после его прибытия в Рим более 300 депутатов и свыше 100 сенаторов в знак солидарности с ним направили ему визитные карточки, письма и телеграммы. Этот факт стал тотчас известен широкой публике. Демонстрация солидарности парламентского большинства с лидером нейтралистов ставила в весьма трудное положение правительство Саландры — Соннино и всю военную партию.

Согласие Австро-Венгрии пойти навстречу итальянским требованиям, широко разрекламированное немецкой и нейтралистской пропагандой, еще более ожесточило полемику между партией войны и сторонниками сохранения мира. Нейтралисты, разумеется, бурно приветствовали австрийские уступки, рассматривая их как вполне удовлетворительную основу для мирного соглашения.

Интервенционисты, наоборот, решительно выступали против какого бы то ни было мирного соглашения с Австрией и громко поносили сторонников политики сохранения нейтралитета ценой полюбовной сделки с австро-германским блоком. «Никакого примирения!», — заклинал Биссолати в одной из своих статей. «Преступление!», — вторил ему Муссолини со страниц своего листка.

Но вопреки всем этим крикливым заклинаниям воинствующих авантюристов настроения в пользу сохранения нейтралитета, в пользу мирного соглашения с Австрией продолжали нарастать. В правящих верхах усиливался разброд и растерянность. В этих условиях кабинет Саландры — Соннино решил выйти в отставку, мотивируя это тем, что «линия правительства в международной политике не имеет за собой того единодушного одобрения конституционных партий, которого требует серьезность обстановки».

Нейтралисты торжествовали победу. Правительство Саландры потерпело поражение, ликовала «Аванти». — «Налицо полный крах».

Австро-германцы в свою очередь радовались создавшемуся положению. Их дело, казалось, выигрывало. «Прекрасное лазурное небо», — доносили в своих шифровках из Италии немецкие и австрийские агенты.

Радость нейтралистов была, однако, преждевременной. Отставка «правительства войны» не означала полной капитуляции военной партии. Это был скорее маневр, предпринятый с целью оказания давления на парламент.

В ответ на отставку министерства Саландры интервенционисты мобилизуют все свои силы и бросаются в яростное наступление. Д'Аннунцио призывает к созданию специальных боевых отрядов для борьбы с нейтралистами. Подстрекаемые вожаками интервенционизма, на улицы высыпали толпы учащейся молодежи. К ним присоединялись небольшие группы людей, подкупленных английскими и французскими агентами. Участники этих шумных шествий в защиту войны терроризировали сторонников нейтралитета, жгли нейтралистские и германофильские газеты. Заодно они провоцировали погромы немецких магазинов и контор. Интервенционистские манифестации проходили под лозунгами, заимствованными со страниц «Пополо д'Италия» и «Идеа национале»: «Война или революция!», «Долой палату!», «Долой Австрию!», «Да здравствует Саландра!», «Смерть Джолитти» и т. д.

Широкие народные массы не имели никакого отношения к этим инспирированным выступлениям в защиту войны и относились к ним определенно враждебно. Зато власти оказывали им всяческое содействие и покровительство.

Перед лицом террора и угроз со стороны интервенционистов буржуазные нейтралисты быстро отступают, обнаружив свою нерешительность и беспомощность. Стремясь держаться в «конституционных рамках» парламентской борьбы, они не допускали даже мысли о том, чтобы призвать народ к борьбе против поджигателей войны, опасаясь, что широкое народное выступление против военной партии может перерасти в глубокий социальный кризис, в кризис всего режима. А этого они боялись гораздо больше, чем даже проигранной войны. Страх перед опасностью революции в случае военного поражения и был в сущности главной причиной антивоенной оппозиции большинства джолиттианцев.