Наталья Миронова - Великая эпидемия - сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Эпидемия тифа, безусловно, — общероссийская трагедия, когда государственная политика привела к настоящей гуманитарной катастрофе. Государство не справилось с главной задачей — спасением граждан, — хотя для ее решения люди готовы были жертвовать очень многим: не только собирали деньги, но и сдавали на продажу серебряные и золотые оклады икон, раки святых, бриллианты старинных Евангелие… Люди были готовы оторвать от сердца действительно очень ценное. И что же мы видим в результате? Можно ли называть то, что произошло, победой над эпидемией, когда столько людей умерло от голода и болезней? Может быть, все-таки трагедия повседневности переоценивается, ведь в истории России было так много периодов потяжелее? В этой книге мы попытаемся ответить на этот вопрос и понять, какую роль сыграл тиф в повседневной жизни обычных людей после 1917 года.

Если задаться вопросом, какое место занимает эпидемия сыпного тифа первых лет советской власти в истории России, а точнее, чем она отличается от прочих эпидемий, то нужно обратить внимание на некоторые важные обстоятельства. Во-первых, ничего подобного в истории России по размаху и глубине прежде не было. Дело даже не в шокирующих цифрах заболевших и не в том, что сыпной тиф осложнялся социальными и политическими факторами: Гражданской войной и голодом. Предыдущие эпидемии были в некоторой степени соразмерны развитию обществу, они возникали внутри его, были следствием торговли, территориальной экспансии русских царей, иногда — военных действий или культурного обмена. Они были сопоставимы по размерам с морами в Европе, а иногда, к счастью, не достигали европейских масштабов. Бороться с ними было непросто, но последствия так или иначе преодолели: экономика восстанавливалась, города и села воскресали к новой жизни: сейчас, например, путешествуя по Золотому кольцу России, — городам, которые в XVI и XVII вв. названы «золотыми», только при определенной настойчивости мы сможем увидеть едва различимый след эпидемий в искусстве: гипертрофированное изображение адовых мук в живописи фресок и икон, мрачные цвета росписей конца XVI в. и другие — весьма смутные, часто понятные лишь искусствоведам, отголоски страшного мора, которые пережил русский народ. Сыпной тиф, сыпняк 1918–1923 гг. в отличие от средневековых моров был эпидемией в значительной части предсказуемой, даже ожидаемой. Призыв молодых людей изо всех уголков Российской империи в армию в августе 1914 г. — вот отправная станция сыпного тифа, откуда и началось его дальнейшее движение. Естественно, для всех была очевидна связь между зараженными сыпнотифозными вшами солдатами, возвращающимися с фронта, и горожанами, к которым их насильно подселяли. Как мы увидим в последующих главах этой книги, уже в 1914–1915 гг. эта проблема была темой открытых дискуссий, организованных крупнейшими медицинскими специалистами того времени. Не менее очевидна была зависимость между голодом и тифом: ослабленный иммунитет не в состоянии победить болезнь, а голод в эпоху продразверстки создавался часто искусственным образом. Более того, в начале XX в. любому человеку было ясно, что если город покрыт нечистотами, в нем заражен водопровод и не работают бани, — жди беды. Так почему мы видим картину, когда все факторы складываются, как в карточной игре, масть к масти, а сыграть с ними никто не может? Только ли стечение обстоятельств или «слепой рок», «судьбу» и проч. следует считать объяснением того, по причине чего погибло по разным подсчетам до 15 млн людей?

Еще одним важным обстоятельством, на которое необходимо обратить внимание, является тот факт, что многие революционные преобразования начинались или сопровождались эпидемиями: Смутное время, бунты середины XVII в., реформы Петра I и Екатерины II (чумные эпидемии, безусловно, здесь играли первую скрипку), и, как мы увидим далее, первые годы советской власти — это период сыпняка — сыпного тифа. Возникает вопрос, не была ли эпидемия сыпного тифа открытым ящиком Пандоры: злом, которое определенные силы хотели использовать в политической борьбе, а затем не смогли поймать и взять под контроль? Сейчас просто необходимо задавать подобные вопросы: они невероятно актуальны. В 2018 г. канадский вирусолог, восстановив канувшую в Лету инфекцию лошадиной оспы, доказал, что практически любая болезнь — даже из так называемых забытых — может быть возвращена в наш мир. В этом смысле жизнь никогда не будет безопасной, не важно, как далеко продвинется эпидемиология.