Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

После операции в Корнуэле король с войском довольно медленно двигался в Оксфорд, останавливаясь на отдых. 22 октября он прибыл в Ньюбери. Туда же подошли парламентские армии с намерением нанести королю решающий удар: Эссекс и Уоллер с запада, Манчестер с севера, ополченцы из Лондона. Сражение произошло 27 октября почти там же, где в сентябре предыдущего года произошло первое сражение при Ньюбери. Как писал Кларендон, роялистская армия проявила себя даже лучше, чем ожидал Карл: «Войска, стоявшие у местечка Спин, держались стойко, и хотя луна светила ярко, численно преобладавший враг решил, что не сможет атаковать и разгромить их» [7, III, 436 ]. Парламентское войско могло одержать победу, но его командирам не хватило согласованности в действиях. Карл сумел ночью вывести свою армию, оставив раненых, пушки и обоз в замке Доннингтон. Более того, 9 ноября он вернулся, заставил парламентский отряд снять осаду с этого замка и вывез то, что было оставлено. Именно тогда, во время совета, когда парламентские генералы обсуждали возможность дать новый бой, лорд Манчестер произнес слова, ставшие знаменитыми: «Пускай в ста сражениях мы разобьем короля 99 раз, он все равно останется нашим королем, если же он разобьет нас хотя бы раз, мы будем повешены, наши поместья будут конфискованы, а наше потомство станет рабами». Таким образом, кампания 1644 года закончилась для Карла I куда лучше, чем можно было ожидать после Марстон Мура. 23 ноября кавалеры триумфально вернулись на зимние квартиры в Оксфорд.

Во время военной кампании Хайд оставался в Оксфорде, где помимо обычных обязанностей занимался ремонтом городских укреплений. После возвращения Карл отметил, что «состояние фортификационных сооружений значительно улучшилось заботой и старанием лордов». Многие лорды говорили королю, что в этом особая заслуга канцлера казначейства [7, III, 441 ]. В ноябре король назначил главнокомандующим вместо раненого в битве при Ньюбери генерала Рутена принца Руперта, но последний очень быстро понял, что это было формальное назначение: вслед за ним командующим западной армией стал Горинг, что должно было уравновесить и нейтрализовать его влияние. Не удивительно, что в этих условиях, как отмечал секретарь влиятельного герцога Ричмонда, ближайшего тогда союзника Руперта при дворе, «наши солдаты в основном за мир, в первую очередь принц Руперт» [92, 51 ].

Как бы ни чувствовали себя роялисты после морального поражения, нанесенного противнику, не решившемуся вступить в бой, на самом деле положение в лагере кавалеров, как свидетельствует Кларендон, ничем не напоминало гармонию. Территория, контролируемая королем, резко уменьшилась за счет потери северных графств. Армия была «менее едина, чем когда-либо»; назначение Руперта главнокомандующим было непопулярным решением, он слушал только себя, «и никогда не соглашался даже с самым разумным мнением». Находясь во вражде с Дигби и Колпепером, он всегда поступал вопреки тому, что они предлагали. Кларендон заключал: «Правда в том, что с самого начала армия презирала Совет и пренебрегала им, а король не был озабочен в достаточной степени тем, чтобы сохранить должное уважение к нему, и тем утрачивал и собственное достоинство» [7, III, 443–444 ]. Горинг не выражал ни малейшего почтения к Руперту. По мнению Кларендона, он был во многих отношениях даже хуже Уилмота, последний, по крайней мере, никогда не пьянствовал, если поблизости был враг, Горинг не проявлял в этом умеренности даже будучи среди врагов. Оба не были верны дружбе или обещаниям, но Уилмот нарушал их не так охотно. Горинг был способен на любое предательство ради удовлетворения собственной страсти или аппетита. Его главным мастерством было притворство, и он умудрялся не единожды обмануть одного и того же человека. При дворе положение было не лучше, чем в армии: «Тот, кто не имел выгодной должности, ненавидел того, кто имел, считая, что лучше пригоден к ней. Тот, кто был объектом зависти, не испытывал восторга или удовлетворения, имея то, чему завидовали, и считал себя бедным и нуждающимся. Это чувство еще более усиливалось из-за титулов, которые придворные получали, проявляя яростную назойливость». Награждая кого-то, Карл I рисковал вызвать недовольство других; «наградив одного, он вызывал раздражение у ста». Пожаловав Колпеперу баронский титул, что последний, замечал Кларендон, вполне заслужил, Карл вызвал недовольство и при дворе, и в армии, поскольку новоиспеченный барон не отличался великодушием, не будучи воспитан вести себя так, чтобы люди более благосклонно принимали его характер. Хайд считал тщетными и опасными надежды короля на получение помощи из Ирландии при условии выполнения требований католической партии, ибо «разве покупка Ирландии не привела бы к потере Англии и Шотландии?» [7, III, 447 ].