Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Ромеи, которых Древнейшее сказание представляет трусливыми и коварными, запросили мира. «Мы не в силах против вас стоять, — сказали их послы Святославу, — но возьми с нас дань на дружину свою, и поведайте нам, сколько вас есть, да дадим по числу голов». «И это сказали греки, обманывая русь, ведь греки лживы и до сего дня. И сказал Святослав: "Нас 20 тысяч", — умножив число своих на 10 тысяч. И выставили греки 100 тысяч на Святослава, и не дали дани».

Сказитель, судя по рассказу Льва Диакона, был близок к истине. Иоанн Цимисхий, опытный полководец, в декабре 969 года убивший своего дядю и друга императора Никифора Фоку, быстро установил порядок в Константинополе, но сил и желания сражаться против росов не имел. В стране третий год свирепствовал голод; в Азии наступали сарацины. Поэтому «с катархонтом (верховным вождем. — А.Б .) войска росов, Сфендославом, он решил вести переговоры». Но — на своих условиях, чтобы Святослав, получив полный расчет за набег на болгар, ушел с Дуная, передав эти земли империи. Таким образом, новый автократор хотел получить за свое золото максимальную выгоду, присоединив Болгарское царство, которое никто из императоров, как подчеркивает Лев Диакон, не мог победить на болгарской земле.

Предложение золота было вовсе не трусостью, Цимисхию несвойственной. Хорошим ромейским полководцем в то время считался храбрый и умелый воин, который лично участвует в битвах, подавая пример воинам своим мужеством и личным боевым искусством. Для Льва Диакона, который провел немало времени в военных походах, это аксиома. Описывая нового императора Иоанна, которому шел сорок пятый год, он выделяет в нем именно черты воина:

«Что касается наружности Иоанна, то она была такова. Лицо белое, здорового цвета, волосы белокурые, надо лбом жидкие, глаза голубые, взгляд острый, нос тонкий, соразмерный, борода вверху рыжая и слишком суженная по сторонам, а внизу правильной формы и не подстриженная. Он был малого роста, но с широкой грудью и спиной; в нем таилась гигантская сила, руки обладали ловкостью и непреодолимой мощью; геройская душа его была бесстрашна, непобедима и отличалась поразительной для такого маленького тела отвагой». Даже среди его невысоких соплеменников армян Иоанн получил прозвище «Цимисхий», по-армянски «низкорослый». Но храбрости ему было не занимать: «Он один без боязни нападал на целый отряд и, перебив множество [врагов], с быстротой птицы возвращался к своему войску, целый и невредимый. В прыганье, игре в мяч, метании копья и стрельбе из лука он превосходил всех своих сверстников. Говорят, что он выстраивал в ряд четырех скакунов и, птицей мелькнув над тремя из них, садился на последнего. Он так метко направлял дротик в цель, что тот пролетал через отверстие величиной с кольцо… Он клал кожаный мяч на дно стеклянной чаши и, пришпорив коня, проносился на полном скаку, ударяя по нему рукоятью копья так, что мяч подпрыгивал и устремлялся в воздух, чаша же оставалась совершенно целой и не двигалась с места».

В остальных качествах Цимисхий тоже был достойным соперником русского князя. «Он всех превосходил щедростью и богатством даров: всякий, кто просил у него чего-либо, никогда не уходил обманутым в своих надеждах. Он был человеколюбив и ко всем обращался с открытым сердцем и лаской… Если бы паракимомен (постельничий) Василий не обуздывал его ненасытное стремление оказывать благодеяния согражданам, он очень скоро исчерпал бы всю императорскую казну на раздачи бедным. Но недостаток Иоанна состоял в том, что он сверх меры напивался на пирах и был жаден к телесным наслаждениям».

Как видим, Иоанн, вовсе не относившийся к любимым героям Льва Диакона, был как воин и полководец достоин уважения не только ромеев, но даже русской дружины, которая в безудержной щедрости, «веселии пить» и резвости с женами видела лишь достоинства. Не было в его предложении Святославу и коварства. Оно было сформулировано по-военному прямо: бери золото и уходи!

Не исключаю, что это был для руси лучший выход. Но, возможно, выше всякой выгоды были честь и доблесть, примеры которых дал в этой безнадежной войне Святослав. Да, он по приглашению греков захватил Болгарию, но те обманули его, подняв против него болгар. Уйти — означало смириться с победой коварства. То, что новый император, захвативший власть уже после второго похода Святослава по Болгарии, не имел отношения к интригам Никифора Фоки и, более того, отомстил за них, зарубив дядю своим мечом, не было подчеркнуто на переговорах. И, наверное, зря. Встреча Святослава с Иоанном, случись она перед войной, а не в конце ее, могла способствовать заключению мира на основе взаимного уважения.