Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

И потом Олег на меня пришел, — продолжает Мономах, — со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей и сказал: "Пусть не похваляются язычники". И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза и на горах, — Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля.

И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с Дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода. И ходили на воинов их за Римов, и Бог нам помог, перебили их, а других захватили. И вновь Итлареву чадь перебили, и вежи их взяли, идя за Голтав. И к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами. И на Буг ходили со Святополком на Боняка, за Рось. И в Смоленск пошли, с Давыдом помирившись. Вновь ходили во второй раз с Воронины. Тогда же и торки пришли ко мне с половца-мичитеевичами, и ходили мы им навстречу на Сулу. И потом снова ходили к Ростову на зиму, и три зимы ходили к Смоленску. Из Смоленска пошел я в Ростов. И опять со Святополком гнались за Боняком, но… не настигли их. И потом за Боняком гнались за Рось, и снова не настигли его. И на зиму в Смоленск пошел; из Смоленска после Пасхи вышел…

В Переяславль вернувшись к лету, собрал (я) братьев. И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Сулу, и Бог нам помог, и полки их победили, и князей захватили лучших, и по Рождестве заключили мир с Аепою, и, взяв у него дочь, пошли к Смоленску. И потом пошел к Ростову. Придя из Ростова, вновь (я) пошел на половцев на Урусову со Святополком, и Бог нам помог. И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и Бог нам помог. И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и Бог нам помог. И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали.

И потом к Минску ходили на Глеба, который наших людей захватил, и Бог нам помог, и сделали то, что задумали. И потом ходили к Владимиру на Ярославца, не стерпев злодеяний его».

Я специально привел, сильно сократив в начале, это перечисление походов, более подробное, чем описано в летописях. Этот рассказ о непрерывной скачке воинов по не отягощенной дорогами Руси пугает даже на слух. Хотя и выясняется, что после легендарных времен Святослава князья дали дружинникам послабление. За исключением отдельных стремительных рейдов с заводными конями, они ходили в походы с обозом, положив тяжелое оружие (броню, шлемы и щиты) на телеги. Составитель «Повести временных лет», работавший за несколько лет до того, как Владимир написал «Поучение», недаром счел необходимым вслед за предшественниками подчеркнуть, что Святослав, «войны многие творя», «легко ходил, как барс», без обоза, шатров и даже котлов — «такими же были и все остальные его воины».

Половецкие воины тоже имели обозы и передвигались, даже с использованием запасных и вьючных коней, ненамного быстрее русских. По вооружению противники были похожи, разве что половцы в большей мере употребляли длинные сабли, а русские — ставшие более дешевыми и крепкими мечи. Общим был круглый выпуклый, крепящийся ремнями на плече щит. Однако у русских он сочетался с выгнутым византийским щитом в виде вороньего клюва или перевернутой капли, какими вооружены норманнские воины на знаменитом ковре из Байо. Оба, круглый и вытянутый щиты не только крепились на руку, но и вешались на ремне на шею — это необходимо, чтобы правильно прикрываться щитом при таранном ударе длинным копьем.

На постепенное распространение таранного удара (по сути, на утверждение в Русском поле рыцарской конницы) указывают появляющиеся во времена Мономаха шпоры с зубчатыми колесиками. На Руси XII века их найдено больше, чем в Центральной и Западной Европе, и датируются находки, согласно Кирпичникову, более ранним временем. При Мономахе и особенно после него намного тяжелее и крепче становятся русские шлемы, с защитой носа, к которой крепилась кольчужная бармица, и даже с полными стальными масками, поднимающимися по степному образцу. Половецкие шлемы, в том числе с такими забралами, отличаются от русских разве что большей угловатостью. Одновременно с распространением звездчатых шпор и тяжелых шлемов на Руси начинается применение двойной брони, когда на кольчугу надевали ламелляр. Ту же тенденцию, но без шпор, мы наблюдаем у степных противников русских дружин. Воинство становится все более тяжелым, профессиональным и элитарным.