Вольфганг Акунов - Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Второй причиной послужила очередной труднодоступный нашему современному пониманию эпизод (впрочем, и пониманию Аттилы не все, происходящее сегодня, было бы доступно).

По Иордану, царь гуннов помышлял о бегстве, но (и здесь наш нотарий приводит скорее готский, чем римский – или, во всяком случае, позднеримский аргумент) «обдумав, что бегство гораздо печальнее самой гибели, он приказал через гадателей вопросить о будущем. Они, вглядываясь по своему обычаю то во внутренности животных, то в какие-то жилки на обскобленных костях, объявляют, что гуннам грозит беда. Небольшим утешением в этом предсказании было лишь то, что верховный вождь противной стороны должен был пасть и смертью своей омрачить торжество покинутой им победы. Аттила, обеспокоенный подобным предсказанием, считал, что следует хотя бы ценой собственной погибели стремиться убить Аэция, который как раз стоял на пути его – Аттилы – движения. Будучи замечательно изобретательным в военных делах, он начинает битву около девятого часа дня (считая с восхода солнца – В.А.), причем с трепетом, рассчитывая, что, если дело его обернется плохо, наступающая ночь выручит его» («Гетика»).

В этих нескольких строках запечатлен тяжелейший час в жизни «Бича Божьего». Решение избавиться от брата, принятое Аттилой не сразу, а после многих лет соперничества и колебаний, вряд ли далось владыке гуннов слишком тяжело. Теперь же, столкнувшись с неожиданным сопротивлением под Аврелианом, ему необходимо было мудро смириться с неудачей. С неудачей, которой можно было избежать. Ради того, чтобы убрать с дороги человека, смерть которого обезглавила бы Первый Рим, сделав его легкой добычей для гуннов. О воцарившемся недавно на Босфоре храбром василевсе Маркиане гуннский царь пока что знал еще совсем немного. Галла Плацидия была всего лишь женщиной, пусть и в порфире. Западно-римский император Валентиниан – всего лишь жалким неудачником, цепляющимся за подол регентши-матери. Единственным достойным противником в борьбе за власть над миром (Персия бы от Аттилы все равно никуда не ушла, после захвата гуннским царем Первого Рима на Тибре, а там, глядишь – и Нового, Второго Рима на Босфоре) был Аэций. Ради его уничтожения «Бич Божий» не пожалел бы и десятка проигранных битв. Если это, разумеется, не привело бы к гибели всей гуннской «Великой Армии». Всего этого не должна была допустить наступающая ночь.

Современные ученые, судящие о происшедшем задним числом, с более чем 1500-летней временной дистанции, отказывают гуннскому владыке в качествах гениального полководца и дальновидного политика. Не учитывая происшедшего в те летние дни 451 г. на Лигере под стенами города Аврелиана. То, что решение Аттилы основывалось на результатах гадания, нисколько не уменьшает его важность. Для «Бича Божьего» шаманы, скачущие в летнюю жару, как царь Давид перед ковчегом, и гадающие по жилкам на костях, были тем же, что для христианских армий – священные реликвии, хоругви и иконы, сопровождавшие их много сотен лет в походах и сражениях. Если учесть, что слово «шаман» является искаженным санскритским словом «срамана» («святой»), разница покажется не столь большой…

Что происходило по другую сторону «фронта», у Аэция и Теодориха, не вполне ясно. Торисмунд, сын царя готов, вроде бы, успел принять участие (притом весьма активное) в снятии осады с Аврелиана. Вообще же контингенты и союзники противников Аттилы начали, похоже, стали собираться и готовиться к форсированию Лигера не сразу, а постепенно. Причем меньше всего спешил преследовать начавших организованное отступление гуннов Аэций со своими «римскими орлами».

Гунны, сняв осаду с чудом не доставшегося им города Аврелиана, отходили (не испытывая сильного давления со стороны преследователей) на северо-восток, сначала – в район Трикассия. Аттила не торопился. Чтобы дать всем контингентам своего разноплеменного войска успокоиться, передохнуть и вновь поверить в свои силы, оправившись после «конфузии» у стен Аврелиана. Гуннский царь якобы, проявив редкую для полководцев и властителей самоотверженность, собственноручно спас вдову, бросившуюся в реку с детьми, не дав бедняжке утонуть.

Вероятно, «Бич Божий» не преминул издать «приказ по армии» примерно следующего содержания:

Сейчас, когда нам предстоит пройти все пройденные нами земли в обратном направлении, массовое восстание местных крестьян было бы для нас крайне нежелательным, если не гибельным. Итак, не доводите их до крайности.