Степан Шешуков - Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Когда же вся советская печать, партийная в том числе, дала резко отрицательную оценку роману, а противники напостовцев стали обвинять Либединского в идеализме, бергсомиайстве и правом оппортунизме, рапповцы изменили тактику защиты автора «Рождения героя». Признавая серьезные ошибки в романе, Авербах на заседании секретариата РАПП от 18 июня 1930 года сказал: «Я давно работаю с Либединский и дорожу тем, что он один из моих больших друзей. Я заявляю совершенно определенно, что то, что делается по отношению к Либединскому, есть факт величайшего безобразия, который заслуживает осуждения со стороны всякого человека, которому дорого создание новых художественных кадров. Как-никак, Либединский – автор «Недели», автор «Комиссаров», один из преданных работников литературного пролетарского движения» [288] Рукописный отдел ИМЛИ им. Горького, ф. 40, оп. 1, ед. хр. 10, стенограмма заседания секретариата РАПП от 18 июня 1930 г. . В обращении секретариата «Ко всем членам РАПП» от 18 июня 1930 года Либединский представлен как жертва несправедливой травли со стороны представителей «блока», которые «забывают о том, что у нас не так много пролетарских писателей-коммунистов и что партия не может допустить вредного для дела пролетарской литературы затравливания одного из основных работников последней» [289] «За генеральскую линию пролетариатской литературы». Документы и статьи. – М.: Московский рабочий. – 1930. – С. 88. . В журнале «На литературном посту» (№ 10, 1930 г.) В. Киршон апеллирует к совести критикующих: «…обязанность каждого из нас бережно относиться к своим писателям и не позволять превращать необходимую товарищескую критику во враждебную травлю» [290] «На литературном посту». – 1930. – № 10. – С. 9. , как это делается по отношению к автору «Рождения героя».

Как видим, очень спаянной, дружной, крепкой была напостовская группа, стоявшая в руководстве РАПП. Но во имя чего? Очень часто дружба напостовцев перерастала в чисто групповые приятельские отношения, и предавалось забвению главное – принципиальность в отношениях. Вместо того чтобы сразу же признать серьезные ошибки в «Рождении героя», рапповцы любую критику этого произведения встречали в штыки, со всеми, кто критиковал роман, решительно расходились и разругивались. Лишь позднее, под давлением всеобщего мнения, они признали в конце концов «Рождение героя» ошибочным произведением. Апелляция рапповцев к справедливости, человечности, гуманности тех, кто так резко критиковал Либединского, обвиняя его в бергсонианстве и правом оппортунизме, Не имела успеха. Эти качества надо было усвоить прежде всего самим рапповцам, чья дубинка, вплоть до ее устранения в 1932 году, колотила правого и виноватого с одинаковым бессердечьем. Кто мог серьезно поверить призыву рапповцев бережно относиться к писателю, если незадолго до этого призыва журнал «На литературном посту» похвалялся в своей передовой: «Мы вовсе не поставили в дальний угол нашу, столь популярную у наших противников, напостовскую дубинку. Она, к нашему великому удовольствию, всегда с нами» [291] «На литературном посту». – 1929. – № 14. – С. 5. .

Курс на реализм сопровождался у рапповцев отрицанием романтического искусства. Это объясняется крайностями их теоретических поисков. У них была своя логика в отрицании романтизма, которая на том этапе казалась вполне убедительной, потому что рапповцы видели, что схематизм, которому они объявили войну, появлялся на романтической основе. Абстрактная лирика поэтов «Кузницы» носила явно романтический характер, и не кто иной, как первый поэт-напостовец А. Безыменский, обратился к «кузнецам» с призывом: «Давайте землю и живых людей!», а в стихотворении «О шапке» он продемонстрировал это в конкретной форме:

В 1927 году на 6-й конференции МАПП Безыменский в докладе «О проблеме психологического углубления» уже выразил неудовлетворение первым этапом «показа живого человека». Нам «не терпелось показать его немедленно. Поэтому мы слишком обще его показывали». Дело не столько в том, что не терпелось, сколько в том, что не умели, не обладали достаточным опытом молодые поэты и писатели революции. Сам Безыменский в поэме «Петр Смородин» поставил задачей «показать одного, чтобы в нем говорили тысячи». Но поэту не удалось достигнуть в образе Петра Смородина воплощения характерных черт его поколения. Вот почему прав Безыменский, когда заявил в сбоем докладе, что новый этап «обязывает нас к углубленному индивидуализированию персонажей» [293] «Творческие пути пролетарской литературы». – 1928 – С. 71. , а этого возможно достичь, утверждали все напостовцы, только реалистическим методом.